– Да ну тебя, – отмахнулся Сынок.

У входа в фарватер «Каллен» встречали пироги. Визит союзников не стал сюрпризом для людей Востока. Калькуттцы вручили подарки, и кувшины с питьем, и приветствия, нацарапанные на мясистых пальмовых листьях. Когг сопроводили по узкому каналу; в порту звенели бронзовые цимбалы и обученные слоны задирали хоботы и гудели – Лита повизгивала от восторга, а Сынок впивался глазами в полуголых туземок.

С тех пор миновало четыре дня. Четыре дня чужестранцев закармливали сладостями, поили терпким вином. Фокусники демонстрировали трюки с огнем и вышколенными пантерами. Рави появлялся до того, как гости успевали подумать о нем, и выполнял любую прихоть… кроме одной.

Аудиенция у великого раджи Пандея откладывалась с вечера на вечер. И Каххир Сахи, по словам Рави, был слишком занят, чтобы выйти к землякам.

«Позже», – говорил Рави, приставленный к чужестранцам, будто… кто? Батлер? Конвоир?

Они жили во дворце как почетные гости и свободно покидали его чертоги, гуляя по тенистым улочкам, но в городе Нэя не оставляло чувство, что за ними постоянно наблюдают. Что стадо верблюдов, вдруг возникшее на пути, корректирует их маршрут, что торговку, отвлекающую от заманчивого проулка, он видел в гранатовом саду…

Сколько всего могло поменяться дома за четыре дня, пока они пьют чай с плантаций неуловимого раджи и нюхают туберозы! А если прибавить десять суток плавания… Не висит ли уже на дворце Маринка символ Распятого? Не сидит ли на троне кукла с глазами-черепами?

При мысли о Батте у Нэя возникала изжога. Или виной тому карри и прочие острые специи?

– Георг. – Алтон прошел сквозь невесомую занавеску. На маркизе была рубашка из небеленого хлопка и голубые штаны. Сильнее загорит – совсем смешается с туземцами. – Я собираюсь на охоту. Составите компанию?

– Охота – развлечение бездельников, – изрек Нэй, механически поглаживая Вийона по холке.

– Охота, – парировал Алтон, – развлечение людей, у которых есть место, чтобы охотиться. Вы когда-нибудь бывали в джунглях?

– Приходилось. – Нэй услышал шаги в коридоре и посмотрел на дверь.

– Но точно не в таких больших! Идемте со мной, будет весело!

«Все веселее, чем таращиться в потолок», – сдался Нэй.

– Почему бы и нет… думаю, и Лита…

Инкрустированная серебром дверь отворилась, прерывая на полуслове, и Рави переступил порог. Он был облачен в белые одежды и тюрбан. Лицо сухое, морщинистое, но движения плавные и быстрые, ни намека на дряхлость. Клинышек седой бороды, орлиный нос, холодные, глубоко посаженные глаза. Над переносицей рядовых факиров сверкал драгоценный камешек, но Рави не носил украшений. На его лбу выпирала небольшая шишка, перечеркнутая шрамом, напоминающим подкову.