Казалось, отлив унес в пучину обитателей хибар. Узкие улочки опустели. Лишь бездомные псы бродили по мосткам, переброшенным над оврагами. Зловонная муть бурлила в канавах, жужжали мухи. Молодых и зрелых рыбаков согнали на корабли, их дети, родители, сестры заперлись в ненадежных домах, заколотили досками окна. Джиа видела семьи, прятавшиеся в колодцах и за сваями судоремонтной мастерской. Предоставленные сами себе, ничем и никем не защищенные – их первых сметут, если эскадра адмирала Крэдока проиграет сражение. Их размажут по могучим стенам, по захлопнувшимся воротам.

Может быть, таким образом милорд собирался выторговать для Оазиса лишний часок? Предложить пиратам развлечься хорошей резней?

Джиа чувствовала не страх, но азарт. Она обогнула выгребную яму, в которой дрались коты, и пошла на шум голосов. Целый хор, возмущенный и взбудораженный, доносился из-за домов. Вот куда подевались жители лачуг! Утрамбованная тропа взбиралась по насыпи к парадным воротам, нынче запертым на все замки. Туда ежедневно поднимались телеги с речными дарами, оттуда в деревни шастали глашатаи и полицейские. На открытой местности между наружным укреплением и стеной, ограждающей порт, собралось несколько сотен человек, в основном женщины, дети и старики. Просоленные и обветренные лица были выбелены страхом. Малыши плакали в корзинах, в грязных пеленках; дети постарше жались к матерям. Рыбаки собрали нехитрые пожитки, они сидели на залатанных мешках и котомках… Джиа осенило. Эти наивные бедолаги верили, что их пустят в Оазис, когда нападет войско Руа. Что министры смилуются и позволят хотя бы детям укрыться в крепости.

В горле Джиа запершило при мысли, что и костры рыбаки жгут, чтобы привлечь к себе внимание. Вдруг гвардейцы запамятовали, просто забыли об этой прослойке граждан Полиса? А вспомнят – и отворят ворота…

Чувство гадливости захлестнуло литератора. Не по отношению к замызганным, пропахшим моллюсками рыбакам, нет. Ей стали противны напудренные вельможи Оазиса.

– Здесь нечего делать! – раздался крик. На подводу вскарабкался жилистый парень – правая рука заканчивалась у локтя, из-за увечья его не взяли в матросы. – Поймите же вы, они снова нас предали!

Люди притихли, лишь младенцы подвывали в ранних сумерках.

– Герцогу плевать на рыбаков! – закричал инвалид, оглядывая соседей. – Он отдал нас врагу! Он считает, мы будем оборонять ворота – без оружия! Зубами и рыбьими костями!

Толпа ответила злым рокотом, но кто-то возразил трибуну:

– Флот не пропустит плавучий остров к Полису!

Однорукий парировал: