— Ма, ты сможешь дальше пойти пешком? — спросила Элис.

— Конечно.

— Клауд?

Ответа не последовало. Все замолкли среди тишины и зелени.

— Что? А. Да, — отозвалась наконец Клауд. — Мне поможет Оберон. Я буду замыкать шествие.

Оберон хихикнул, Клауд тоже.

Когда все парами-тройками пустились по грунтовой дороге, Смоки спросил:

— Не по этой ли дороге, — (он поудобнее ухватил ручку плетеной корзины, которую нес вместе с Элис), — не по этой ли дороге мы шли как-то, когда...

— По этой. — Элис с улыбкой скосила на него глаза. — Верно. — Она стиснула вторую ручку корзины, словно это была ладонь Смоки.

— Я так и думал.

Деревья на косогорах по краям дороги сделались ощутимо больше, в них прибавилось благородства и вековой древесной мудрости; кора их стала толще, солидное одеяние из плюща — пышнее; дорога, с давних пор непроезжая, зарастала молодыми деревцами.

— Где-то здесь был короткий прямой путь к Вудзам, — сказал Смоки.

— Ага. Это он и есть.

Кожаный саквояж, который Смоки нес на пару с Элис, оттягивал левое плечо, мешая двигаться.

— Полагаю, теперь по нему не пройти, — заметил Смоки.

Кожаный саквояж? То была плетеная корзина, та самая, куда Мамди в свое время упаковала завтрак для новобрачных.

— Следить-то некому. — Обернувшись к отцу, Элис перехватила его взгляд, тоже устремленный в лес. — Да и незачем. — И Эми Вудз, и ее муж Крис давно умерли — нынче десятилетняя годовщина.

— Меня поражает, — проговорил Смоки, — что большая часть этой географии выпала у меня из памяти.

— Мм, — сказала Элис.

— Я и понятия не имел, что здесь проходит та самая дорога.