Я пригнулась за сапотовым деревом с крупными, чешуйчатыми плодами, похожими на личи, и строго посмотрела на Монтага. Тот расползся по выжженной на солнце траве маслянистой тенью, а спустя секунду собрался в трех прытких, красноглазых котов. Так он мог легко остаться незамеченным, слившись с местной «омертвлённой» живностью.

– Да помним мы все, помним! Отыщем, что скажешь, – заявили три кота хором. – Будем молниеносны и точны, как проклятие на крови. Можешь рассчитывать на нас! К тому же… Погоди… Ты чувствуешь? Чем это так вкусно пахнет?! О, курочка!

Я закатила глаза, ведь спустя секунду Монтага, нырнувшего в джунгли, уже и след простыл. Никакого уважения!

Надеясь, что шеду не создаст нам еще больше проблем, чем у нас уже было, я воровато огляделась и вынырнула из джунглей обратно на людную тропу.

– Han venido a ayudar!

Не успела я спокойно пройти и метра, как из стайки рисующих детей выскочил тот самый беззубый мальчик, которого Диего катал на спине. Скрутив в кулаке край моей юбки, он решительно потащил меня к остальным. Детей здесь было не меньше дюжины: все толкались, дрались за какие-то кисточки и ведерки, но смеялись и, кажется, радовались тому, что тоже участвуют в подготовке. Перед ними, на подстилке из связанных листьев, лежало женское платье – белоснежное, с рюшами, многослойное. Я бы приняла его за свадебное, если бы не цветы, которые дети старательно рисовали на ткани. Интересно, для кого оно? Неужели для Эмиральды?

Я склонилась над платьем, чтобы понаблюдать за их работой, но тут мальчик снова дернул меня за юбку.

– Venga aquí! – улыбнулся он и впихнул мне в руки баночку со светло-желтой краской.

Похожая на жидкий солнечный свет, она была явно магической – уж больно красивая! Каждая капля играла оттенками шафрана и перламутром. А еще от краски веяло чем-то приторным, как от восточных сладостей. Из бормотания мальчика, принявшегося водить пальцами по белой ткани и показывать, что рисовать, я поняла только «agua de coco». Кокосовая вода. Когда-то мама рассказывала, что она священна для мексиканского ковена. Так вот чем пахнет от краски!

«Прояви к Смерти уважение, и она проявит его к тебе».

– Ты хочешь, чтобы я помогла? – догадалась я, и мальчик часто-часто закивал головой, утягивая меня в круг и распихивая других, чтобы они подвинулись.

Я уже и не помнила, когда занималась настолько обыденными вещами – рисовала, смеялась, пыталась выучить несколько слов на испанском (судя по хитрой улыбке детей, неприличных). Я старалась повторять то, что мне показывали: окунала в краску палец за неимением свободной кисточки и осторожно выводила узоры по прошитому контуру – это были огромные подсолнухи на поясе платья. По линии декольте же шли голубые лилии, а по кайме подола – фиолетовые астры. Хоть мне и казалось, что рисую я паршиво и постоянно ляпаю не туда, краска, зачарованная, мгновенно высыхала и превращала платье в настоящее произведение искусства.