– Попалась!

В тот момент я сидела на ступеньках чужого крыльца, держа на коленях огромную корзину свежесрезанных цветов и сплетая их воедино. Незадолго до этого метка на моем запястье вспыхнула огненно-оранжевым, а спустя десять минут Коул нашел меня: вскочил на ступеньки, наклонился и клюнул в щеку.

Запрокинув голову, я приветливо улыбнулась ему и ткнулась носом в изгиб его шеи. Коул явно только вышел из душа: над ключицей блестели капли воды, а кудри вились на висках. Несмотря на то что он пробыл на солнце совсем недолго, его щеки и нос уже безбожно разрумянились, почти клюквенные по цвету.

– Чем ты здесь занимаешься?

– Зарабатываю нам на безбедную старость, – ответила я и, отвлекшись от плетения венков, сунула руку в карман юбки, чтобы вынуть оттуда несколько песо.

Коул вскинул брови и смерил монеты, лежащие на моей раскрытой ладони, до неприличия скептическим взглядом.

– Одри! Ты что, украла их?

– Почему сразу украла?! Говорю же, заработала!

– Как?

– Работой, – закатила глаза я, пряча монеты обратно в карман и кивая на венок из георгина, висящий на ручке корзины: – Помогаю готовить свадебную церемонию.

– Ты?.. Помогаешь?..

– Коул!

Он цокнул языком и сел на горячие ступеньки рядом, озадачившись, когда я всучила цветочную корзину ему.

– Присоединяйся. Какая-то сеньора сказала, что нужно сплести тридцать таких венков… А ты, помнится, показал в Завтра настоящий мастер-класс!

Коул смущенно потер шею, пробубнив что-то о том, что венок Белтейна, который он плел в Завтра, предназначался мне, потому он и бился над ним так упорно. И все-таки Коул никогда не чурался работы: выбрав из корзины анемоны, цикламены и охапку тоненьких незабудок, он принялся за дело. Длинные пальцы изящно перебирали кремовые лепестки и острые листья; кажется, Коул даже язык высунул от старания. Я умилилась и, прижавшись к его плечу, тоже продолжила плести.

– Черт, маргаритки закончились! Пойду спрошу, есть ли еще, – сказала я, поднимаясь со ступенек и удовлетворенно осматривая свой желто-белый венок, которому не хватало всего несколько стеблей. Пока я билась над ним, Коул сделал уже три таких и сложил их стопочкой рядом.

– Зачем маргаритки? – спросил он, не поднимая головы. – Просто возьми пионы и…

– Пионы?! Где ты видел, чтобы маргаритки сочетали с пионами? Это же так по́шло!

Коул повел плечом, но спорить с ведьминским вкусом не стал. Отыскав возле нагруженной телеги пожилую сеньору, я с вопросительным видом ткнула пальцем в маргаритковый венок. В ответ на это женщина махнула рукой в сторону каменного колодца. За ним действительно оказалось несколько связок: уже кем-то заботливо срезанные и перевязанные джутовой нитью, маргаритки лежали в траве и ждали своего часа.