«Это она собрала для тебя. В детстве сестра тоже плела ей венки из маргариток…»

Я замерла с поднятыми цветами в руках, застигнутая врасплох голосом из собственной головы. В этот момент за колодцем и папоротниковыми листьями, обступающими его, что-то заскреблось.

«Она не выходит по ночам из дома и не открывает шторы, только чтобы не видеть на небе луну. Скучает…»

Медленно выпрямившись, я осторожно приблизилась к зарослям и раздвинула их рукой.

«Если бы она только знала, что ждет ее в Башне…»

– Неправда! – раздалось у меня за спиной. – Я бы все равно туда пошла!

Я вздрогнула, но не успела обернуться. Маргаритки посыпались у меня из рук вместе с порвавшимся венком. За папоротниками начинался некрутой, но глубокий овраг метров пять в высоту. Белые циннии выстилали его, как ковер, и хорошо смягчили падение, когда Эмиральда, очутившись сзади, столкнула меня вниз.

XI. На дне

XI. На дне

Я не успела закричать… Зато успела шепнуть «Molliter!» и закрыть лицо руками, чтобы не проехаться им по камням.

Как и мягкие циннии, заклятие спасло меня от переломов в момент приземления – воздух уплотнился и отпружинил. Разбив только колени, я покатилась по цветочным зарослям и тут же выставила ладони перед собой. Камни на дне оврага мне больше не угрожали… Чего нельзя было сказать о ножницах, отразивших солнечный свет. Кончики белокуро-клубничных волос защекотали мой лоб: Эмиральда скатилась следом с ленивой кошачьей грацией, запрыгнула сверху и занесла ножницы прямо над моими глазами.

«Изумруд, давший трещину, все еще изумруд. Разве ты не любишь драгоценные камни?»