Это напоминало урок каллиграфии. Вверх и вниз, вправо и влево… Аккуратно. Неспешно. Не слишком глубоко, но и не слишком поверхностно. К моменту встречи с Пауком мои движения должны быть быстрыми и отточенными, но пока они выходили только лихорадочными и неуклюжими.

Когда Ферн решила, что на сегодня хватит, солнце уже зашло, а верхняя часть ее спины была исписана вдоль и поперек. Исписана мной. Моими руками.

О боже…

– Понравилось? – спросила она, вытеревшись от запекшейся крови собственной майкой, когда я, не выдержав мук совести, прошептала над ее спиной «Adennill» и залечила все раны практически без новых шрамов. – Завтра продолжим.

– Завтра?..

– Ты же не думала, что за один раз все усвоила? Я каждую минуту тебя поправляла. И это я еще старалась не ерзать! А Паук уж точно не станет упрощать тебе задачу и лежать неподвижно, пока ты не закончишь.

Я навсегда запомнила холод ножа, лежащего в моей ладони, красное сено и голую женскую спину с острыми лопатками, которую обезобразила во имя высшего блага. Удивительно, но при этом я абсолютно не запомнила, как помогла Ферн одеться, вернулась в дом и очутилась в горячей ванной. Перед этим меня, кажется, вырвало раза два, а еще я успела поплакать. В общем, обычный вечер.

Из ванной я слышала стук молотка, раздающийся за стенкой. Гидеон оказался примерным подопечным: когда часы пробили девять, он сам насыпал себе шоколадные хлопья, залил их молоком, поужинал и, помыв миску, поднялся наверх. Пока он не ушел, Ферн пряталась в конюшне, якобы готовя место к повторению завтрашнего урока.

Решив, что сегодня мое отсутствие простительно, я отказалась от идеи выходить из комнаты до утра и лишь тряхнула золотым браслетом, когда тот завибрировал. Удивительно, но даже Монтагу была не чужда эмпатия: он почти не беспокоил меня весь день, не просил еды, а увидев мое заплаканное лицо, с готовностью принял на себя задачу присмотреть за остальными жильцами дома.

Как хорошо, что Коула здесь нет.

Господи, как жаль, что его нет!

Замотавшись в мужской халат, что еще хранил родной запах – чабрец, жженая карамель, апельсиновый гель для душа, – я свернулась калачиком на постели и постаралась уснуть. Что-то теплое и меховое пристроилось рядом спустя пару часов беспокойной дремы. Монтаг занял большую часть кровати, прогнув матрас до пола, и обвился вокруг меня, как гигантское урчащее покрывало.

– Спасибо, – прошептала я, зарывшись носом в угольный мех, на что Монтаг лишь обнял меня хвостом, спрятав ядовитое жало внутрь, чтобы я не напоролась на него во сне.