– И звезды будут там, где ты будешь, – прошептала я, проводя по метке ногтем. – А я буду одной из этих звезд для тебя. Что ты увидишь, то и я увижу. Что ты почувствуешь, то и я почувствую. Что ты помыслишь, то и я помыслю. Неразрывно. Связано. Вечно.

Несколько минут ничего не происходило. В трубах шумела вода, а за окном завывал ветер – кажется, зачиналась пурга. Я представила, как она подхватывает меня, унося туда, куда мне нужно, и как моя метка начинает пульсировать оранжевым светом все ярче по мере того, как я приближаюсь к заветной цели.

Бостон. Мой атташе. Коул Гастингс.

Сквозь веки я увидела оранжевое свечение – метка действительно зажглась.

– Зачем ты привел меня сюда?

Я все еще держала глаза закрытыми, однако видела Коула, находящегося в сотнях миль от Вермонта, так же отчетливо, как себя в зеркале. Вокруг него тоже было темно, но значительно теплее. Заповедник Уайлдленс. Жухлая трава, березы, изгибы холмов, нянчащие в своей колыбели роскошный дом в три этажа, облицованный темно-серым камнем. С квадратной крышей и высокими маленькими башенками, он напоминал средневековый замок, такой же угрюмый и строгий, как Нотр-Дам. Перед крыльцом было припарковано два автомобиля – темно-синий джип и зеленый фургон с проплешинами коррозии. По ступенькам дома бодро взбирался рослый мужчина, неприлично похожий на Коула, словно еще один его брат.

– Не ломайся! Чувствуй себя как дома. – Джефферсон улыбнулся во весь рот, уже ковыряясь ключами в замке. – Это ведь он и есть, Коул, – твой дом.

Дверь отворилась с натужным скрипом. Коул вошел следом за Джефферсоном, мельком оглянувшись на фургон: в том еще горел свет. Кажется, Джефф даже заглушить мотор забыл. После похорон Дария он и впрямь стал каким-то странным: весь день колесил по бостонским пабам, таская за собой Коула, как лучшую подружку, а потом пьяным забрался за руль и заманил его в какую-то глушь. Интересное, однако, у некоторых людей понимание скорби.

Подавив желание послать все к черту и рвануть домой, Коул закрыл за собой входную дверь.

– Оп-ля!

Зажегся свет, и Джефф, стоящий посреди гигантского зала, торжественно раскинул руки. Ящики спиртного занимали все углы, а вдоль стен выстраивались ряды деревянных коробок с маркировками. Разобранная мебель, детские игрушки, порванные книги… Оружие. В отличие от всех остальных вещей, попрятанных и забытых, оно красовалось на открытых стеллажах. Те загромоздили половину комнаты, отдаленно напоминающей бывшую столовую, судя по натюрмортам на стенах. Мебель тоже присутствовала, пусть и скудная: перевернутые стулья, каркасы, стремянки. В доме царил такой хаос, что у Коула задергалось правое веко: выбитые витражные окна, обертки от крекеров, строительный мусор… Джефферсону явно было не до ремонта: в одном только коридоре, завешанном дырявыми шторами, Коул дважды споткнулся о банки с краской и аммиаком. Если бы не все это, дом вполне мог выглядеть уютно: с дорогими деревянными панелями, как в Санта-Муэрте, винтажными люстрами и полом с изразцами. Пару сотен лет назад он вполне мог служить родовым гнездом чете каких-нибудь аристократов.