– Что?

Старик погладил телефон.

– Как там Земля? Как Нью-Йорк? Война закончилась? Кто сейчас президент? Что происходит?

– Когда вы приедете, у нас будет неограниченное время для разговоров.

– Но все хорошо?

– Отлично.

– Слава Богу. – Старик прислушался к далекому голосу. – А вы точно капитан Рокуэлл?

– Черт возьми, сэр!

– Прошу прощения!

Он повесил трубку.

Невероятно, но они прилетели, спустя много лет, – соотечественники, которые отвезут его к земным морям, небесам и горам.

Он включил мотор. Придется ехать всю ночь. Опасно, и тем не менее стоит рискнуть, чтобы поскорее увидеть людей, пожать руки, снова услышать голоса.

Автомобиль, рыча, пробирался по холмам.

Этот голос… капитан Рокуэлл… Это просто не может быть он сам сорокалетней давности. Он никогда не делал подобной записи. Или делал? Не мог ли он в одном из припадков депрессии или под воздействием пьяного цинизма все же сделать лживую запись о вымышленной посадке на Марс ракеты с придуманным капитаном и несуществующим экипажем? Он яростно мотнул головой. Нет. Он просто дурак, со своими подозрениями. Сейчас не время для сомнений. Нужно мчаться всю ночь наперегонки с марсианскими лунами. Какой же праздник они устроят!

Поднималось солнце. Он ужасно устал, все тело ломило, сердце билось с перебоями, пальцы на руле дрожали, но он радовался, представляя себе последний телефонный разговор: «Эй, молодой Бартон, это говорит старый Бартон. Я сегодня улетаю на Землю! Я спасен». И он слабо улыбался.

Он миновал перечеркнутые длинными тенями пределы Нью-Чикаго на закате. Вышел из машины, уставился на асфальт ракетной посадочной площадки, потер покрасневшие глаза.

Поле было пусто. Никто не бежал ему навстречу. Никто не жал ему руку, не кричал, не смеялся.

Сердце у него в груди оглушительно рокотало. Глаза заволокло тьмой; он чувствовал себя так, будто рушился с небес наземь. Он устало поплелся к домику конторы.