Маяки «Бергельмира» молчали. Молчал и он сам.
— Когда пропала телеметрия?
Цагаанбат постаралась, чтобы её голос прозвучал как можно буднишнее, но, кажется, всё-таки не смогла его контролировать, в какой-то момент её горло предательски сдавило.
— Когда. Пропала. Телеметрия.
— Я не знаю, — мотнул головой Шивикас, — можно поискать в логах, всё же пишется…
— Не надо, — оборвала его Цагаанбат.
Оба они понимали, в каких случаях не молчат маяки. Корабль или ушёл в полное радиомолчание, что в хаосе Пояса было глупо и практически бесполезно, если ты не крошечная капсула, спрятавшаяся ото всех на пассивной траектории, или… или там попросту нечему уже отвечать.
— Я уже отправил анонимный пакет спасателям, пусть пошарятся вокруг, всегда есть шанс подобрать кого-нибудь.
Да уж. Какие-то шансы, несомненно, остаются всегда.
Как ни прискорбно было это сознавать, Шивикас был прав. Война никуда не делась, она с ними, она вокруг них. И бояться начала новой войны это как бояться, что когда-нибудь наступит вчера.
Время мирной жизни для Цагаанбат истекло ещё тогда, когда у неё было обе ноги. Было бы о чём жалеть.
Разве что о тех людях, которые ещё не погибли на этой войне. Вопрос только в том, сколько их останется в финале.
— Когда планирует прибыть Геспер со своим тягачом?
— Экспедиция стартует, как только мы с вами подтвердим вводные.
— Тогда чего же мы ждём, командор, приступайте к реанимации контрольных контуров, а я пока пройдусь по палубам и промеряю остаточные поля.
С этими словами Цагаанбат принялась герметизировать оболочку.
Чёрт бы побрал Ромула с его молчанием. Пусть молчит и дальше, ей плевать.