Снижение проходило штатно, на пяти камээс в специально выделенном коридоре, что как будто само по себе уже вызывало у Ковальского нервный зуд в ладонях. Сколько тысяч часов требуется налетать по чёрным трассам, чтобы напрочь утратить всякое представление о том, как это вообще — спокойно, следуя указанием диспетчера заходить с гало-орбиты на финишную дугу орбиты Лиссажу. Большинство пилотов в Сол-систем, если подумать, ничего другого и не щупали. С тех пор, как некогда драгоценный трипротон стал идти на межкорпоративном рынке по цене банальных платиноидов, даже о такой банальной вещи как гравитационный манёвр упоминали теперь исключительно трассеры старой школы, разменявшие второй десяток витков в поясе Койпера, молодёжь челночила по внутренним орбитам на активной туда и обратно в комфортных условиях при силе тяжести.

С такими навыками юнцам попросту не хватило бы ума ослушаться навигационную рубку или подделать сигнал транспондера. Ковальскому же, знакомому с перелётами внутри орбиты Красной разве что по бородатым анекдотам в стиле «заходит пилот в бар, а там уже всё выпито», напротив, всё это было в новинку. Нет, не заход с гало-петли, этого добра богато кушано, и не бормотание открытого канала, а вот эти пристальные взгляды со всех сторон.

Радарная сетка тактической гемисферы, крест-накрест исчерченная посторонними сигналами. Строгий запрет на обмен кодированными сообщениями (пусть и нарушаемый всеми подряд, но всё же). И самое главное — громоздкие туши корпоративных кэрриеров в потенциальных ямах гелиосинхронных орбит, прикрывающих своими гигаваттами точки Лагранжа. С каких пор всё это стало возможно, когда люди Корпорации позволили этому произойти?

На самом деле — задолго до того, как Ковальский покинул Матушку, да что там, задолго до того, как он вообще родился. Однако на внешних трассах корпоративная крыса по-прежнему знала своё место. Быстрее бы туда вернуться.

Ковальский покосился на капитанесс. Вот уж на чьём каменном лице не было написано ни капли волнения. Который это у неё заход на глиссаду Цереры? Десятый? Сотый? Уж она-то, давно разменявшая третью фазу, точно застала это место другим. Фронтиром человечества, диким полем, где каждый мог урвать свой клочок пространства под солнцем. Каково было вот так возвращаться туда, где прошла некогда твоя полузабытая молодость? Серым анонимусом, номерной капитанесс торгового флота, которой на этом ледяном шарике могли помыкать все подряд, кроме, разве что, Ковальского.

— За курсограммой следи.

Надо же, заметила его взгляд. Ишь, не комфортно ему здесь. Правильно одёрнула, мал ещё, всего полсотни годков, послужи с её, тогда и голос подавать начинай, жалобы высказывай.