Это же так просто. Он был способен перемещаться с маршевой скоростью до сотни километров в час по отвесным металлполимерным покрытиям, играючи взламывать бреши в криптозащите фундаментальной инфраструктуры башен и уходить незамеченным от самых продвинутых современных следящих систем.

Причём делать это даже не задумываясь, одним брошенным взглядом, одним прыжком серебристого тела.

Ему не нужны были для эффективного следования никакие дополнительные инструменты, которые представляешь себе, когда думаешь об универсальном преследователе. Свёрла, отмычки, лазерные пучки, всё это ушло в небытие к тех пор, как на свет появились он и его собратья. Собранные в тайных кузнях богов-машин, они разговаривали с этим миром каждой складкой своего механоидного тела, впитывая и отдавая информацию так же инстинктивно, как живые существа дышат.

Эффективный, неутомимый, незримый охотник на свою главную дичь — информацию.

Ему не было известно, как давно его пустили по следу — запоминать не было его основной функцией, для этого у него был выделенный в отдельное подмножество сгусток квантовых нейронов, живший своей жизнью, молчаливый и скрытный. Даже попади он в чужие руки, дешифровать это сплетение полей ядерных спинов, попутно не разрушив самоё хранившееся в них знание, было физически невозможно. Ядро памяти могло отдать свои знания лишь его хозяину и исключительно добровольно. Только оно знало, как, когда и по какой причине это будет сделано. Впрочем, ему как целому до этого не было никакого дела. Даже с оставшимся объёмом нейронных связей и без ядра памяти его сил хватило бы для эффективного исполнения своей задачи.

Всё, что ему было нужно знать, это его цель.

И его вывели на неё — инстинкты ли или точное знание, совершенно неважно. Важно было другое. Кроваво-красная стрелка целеуказателя, что вела его с тех пор, неотрывно следуя за беспомощными перемещениями цели в недрах Мегаполиса.

Возможно, цель догадывалась о следовании. Об этом можно было предположить, проанализировав те моменты, когда она замирала в немом оцепенении, покачиваясь из стороны в сторону и как бы пытаясь услышать что-то вокруг себя, какой-то шорох, какой-нибудь подозрительный скрип, который бы выдал следование.

Но могучие инстинкты ку-нейронов не позволяли ему ошибиться. Действовать на грани чувствительности приборов, предугадывая каждое следующее действие цели, всегда опережать на полшага, всегда оставаться в глубокой тени. Таков был кодекс следования. Для подобного его создали. То, без чего ему невозможно было существовать, то пространство принятия решений, за пределы которого ему физически невозможно было выбраться.