Ильмари не было дано вести за собой людей. Всю свою жизнь он провёл, глухо и слепо подчиняясь чужой воле, стоило же ему освободиться, как он поспешил банально сбежать.

Теперь же его выбор был и того проще. Сбежать он не мог. Зато мог пожертвовать своей жизнью, разрушив этот комплекс вместе со своей бренной оболочкой. Что ж, этот вариант всегда ему останется доступен. Но сперва он всё-таки попробует. Взломать мозги фанатиков изнутри. Пробиться к их тщедушным душонкам через свой хрустальный мир.

Заставить открыть чёртову дверь добровольно.

Для этого достаточно рассказать им свою историю. Историю Лилии Мажинэ. Десятки других подобных им историй. О людях, которым не повезло оказаться на пути Ромула. О том, что существует альтернатива его планам, его всевластию. Что их фанатизм и их фатализм лишь всё дальше подталкивает Матушку в пучину забвения. Помогает Ромулу даже теперь, когда они, его бывшие последователи, открыто бросили ему вызов.

Ревнители во всём были правы, кроме одного. Они думали, что можно победить Ромула, до конца следуя его заветам. Уж Ильмари-то наверняка знал, что это неправда.

Последний взгляд, брошенный через хрустальный мир по ту сторону бронеплиты.

Ильмари понял, как Ромул это делает. Недостаточно подчинить человека, недостаточно его даже сломать. Всё равно однажды он восстанет. Но можно повести его дальше в том же чёртовом направлении, куда он и так, безо всяких твоих усилий, когда-нибудь бы дошёл. Не сразу, но постепенно. Такому воздействию никто не был в стоянии сопротивляться, даже исходи оно из ненадёжных рук Кандидата-недоучки, немощного калеки среди Соратников.

Ильмари следовало стать ревнителем из ревнителей. Так они подчинятся его воле. И отдадут, наконец, ему контроль над собственным разумом.

И тогда он сделал шаг вперёд.

Излучатель своими ритмичными щелчками продолжал отбивать ритм, нагнетая в кабине атмосферу приближающейся беды. Лилия не откликалась на зов Ильмари, сколько он ни заставлял церебра повторить сигнал вызова. Тишина и пустота царила на орбите Цереры. И только излучатель всё щёлкал.

Скорлупка, несущая Ильмари прочь от этого гиблого мирка, оставалась единственной искрой жизни, насколько хватало чувствительности приборов.

Как долго он пропадал, погружённый в режущие плоть жернова хрустального мира? Недели, месяцы? Страшно было взглянуть на календарь, чтобы в этом удостовериться. Да это было и неважно. Куда важнее было то, насколько за всё это время всё вокруг вымерло, вымерзло.

Расколотую тушу корвета давно унесло прочь волей царицы-инерции. Павшая первой флотилия корпоративных кэрриеров благополучно валялась на дне гравитационного колодца, пятная собою эпицентры новообразованных импактных кратеров. Даже рифты порождённой мощью излучателя гляциологии больше не сочились снеговыми факелами, их затихшие выбросы светились на лике Цереры свежими голубовато-белыми пятнами, размазанные на сотни километров неспешно спадающего градиента. На непривычный взгляд казалось, что по обыкновению серая и невзрачная малая планета разом повысила своё альбедо раза эдак в три, если не больше.