– В банке Штиглица, – ухмыльнулся разбитыми в кровь губами Будищев. – Хочешь, доверенность напишу?

– Может, и так, – не стал спорить уголовник. – Только ведь я тебя за иные денежки спрашиваю. Не может же быть, чтобы у человека, такими делами промышляющего, под рукой ничего не было! Так что не гневи душу, рассказывай, а мы потом за помин твоей души выпьем да свечку в церкви поставим. Глядишь, как невинно убиенный в рай попадешь!

Услышав последние слова главаря, подручные едва не покатились от хохота по полу, и только висящему на балке подпоручику было не до смеха.

– Ты знаешь, за что я убил Крашенинникова? – едва слышно спросил он Щербатого.

– А мне без разницы!

– За то, что он был замешан в покушении на царя, – пояснил ему Дмитрий.

– Врешь!

– Нет, не вру. И остальных за то же самое. Я помощник начальника охраны императора. Меня искать будут и, что характерно, найдут. Пусть даже не живого. И вас найдут. Потому как те, кому положено, знают, куда я пошел.

– Нет, вы только посмотрите, как нам их благородие горбатого лепит! – покрутил головой улыбающийся Тихон, в голосе которого уже появились нотки сомнения. – Ну, давай, базлай дальше, а мы тебя послушаем.

– А что мне с вами разговаривать? – хмыкнул Будищев. – Вот на том свете встретимся и поговорим, а случится это очень скоро.

– Я покуда помирать не собираюсь!

– А тут уж не твоя воля. Сидел бы на жопе ровно и не отсвечивал, глядишь, никто бы тобой и не заинтересовался. А теперь тебя точно удавят, ни те, так другие!

– Что ты гонишь, фраер. Не может такого быть!

– Ты что, газет не читаешь?

– На что мне оно?

– Да просто возьми любую, в которой про покушение на государя написано, да прочитай, кто его спас!

– Было такое, – вмешался один из уголовников. – Какой-то флотский подпоручик злодеев пострелял.

– Ты что, читать научился? – удивленно спросил Щербатый, глядя в тупые глаза подручного.

– Нет, конечно, – пожал тот плечами, – просто слышал, как один грамотей вслух читал, да ненароком запомнил. Он еще над фамилием офицерика смеялся. Уж больно, говорил, срамная. Не то Мудищев, не то Блядищев…

– Твою ж мать! – только и смог выдавить из себя мгновенно протрезвевший Тихон.