Копыта лошадей скользили. Колеса кареты подскакивали на рытвинах. Вечерело. Зима брала свое. Земля вертелась по-прежнему. Но для всех, кто ехал во дворец, все застыло, повисло в воздухе.

43

43

После вчерашнего набата во дворец никто не привез вестей. Там не знали об исчезновении короля, о кошмарах ночи. Клеман де Френель благодаря подзорной трубе первым понял, что произошло. Задолго до того, как карета въехала на мост через Верную, он увидел, как в ночи движутся факелы, освещая раненых, перекинутых через седла лошадей.

Клеман отложил подзорную трубу и склонился над столом. Гадальные карты легли крестом, в центре которого осталось пустое место. Клеман сидел и смотрел на крест. Он узнал все, что хотел узнать: кортеж возвращался без короля. Ему больше никогда не увидеть Тибо. Клеман, едва касаясь карт тонкими пальцами, собрал колоду и спрятал в ящик стола. Потом вопреки обыкновению сам спустился вниз и предупредил Манфреда.

Ночью после возвращения кортежа во дворце воцарился хаос. Эма сидела одна у себя в покоях, глядя на тлеющие угли. На рассвете забылась тяжелым сном. Утром королеву пришел навестить Лукас и увидел, что она лежит на диване, свернувшись калачиком, под шалью, которая сползала на пол. В комнате было холодно, он стал расшевеливать угли кочергой.

– Есть новости о Тибо? – спросила Эма едва слышно.

– Нет, госпожа.

Лукас посмотрел на Эму: она будто состарилась на десять лет.

– Как остальные? Как Овид?

– Овид лишился глаза, госпожа. Он вместе со всеми в бальной зале, которую превратили в лазарет.

– Ты всю ночь ухаживал за ранеными?

– Да, госпожа.

– Не называй меня госпожой.

– Хорошо, я не буду.

– Как Эпиналь?

– Конюх о нем позаботится.

Лукас открыл ставни. Жадное солнце хлынуло в комнату, заиграло на хрустале и серебре накрытого стола, осветило углы, показав, насколько пусты покои. На столе стоял всего один прибор, в вазе была одна роза. Мадлен позаботилась о завтраке, но забыла развести огонь в камине.

– Уже поздно?

Лукас не ответил, подкатил столик к дивану, снял серебряные крышки.