– За гардеробом подземный ход, – сказала Эма. – Тибо считал, что все о нем забыли.

Лукас заглянул за спинку дивана.

– Я займусь им. Прикажу замуровать.

– Не спеши, Лукас.

– Почему?

– Подожди Тибо. Он любит подземные ходы, нельзя их замуровывать без его согласия. Если хочешь, поставь засов. И никому не говори ни слова о подземном ходе и о Сидре.

– Эма…

– Обещай мне.

– Обещаю, – вздохнул Лукас.

– Поклянись.

– Клянусь, – сказал Лукас и вздохнул еще тяжелее.

– А теперь проводи меня к Клеману де Френелю.

Лукас пригляделся к Эме: серое лицо, черные глаза, в прорехе видна кофейная кожа. Королева во дворце, в своих личных покоях, в ожидании наследника трона могла бы чувствовать себя центром вселенной, а несчастная больше похожа на обломок, терзаемый морем.

– Даже не пытайся, Лукас.

– Простите?

– Ты хочешь, чтобы я рассказала о нашем разговоре, а я не хочу ничего говорить. Проводи меня к Клеману.

Подъем в обсерваторию дался Эме нелегко. Лукас наблюдал снизу, как она плелась, тяжело дыша, держась обеими руками за живот. Клеман выслушал ее рассказ, не выразив ни малейшего удивления. Он несколько раз провел рукой по лбу, однако лицо оставалось спокойным.

– Больше всего меня печалит, Эма, – начал Клеман, – что красавица прибыла к нам из далекой страны, чтобы сбросить здесь груз несчастий, а вместо этого вынуждена принимать на свои плечи наш груз.

Эма слушала его молча. Клеман продолжал:

– Есть логика, есть судьба, а справедливости нет.