– Эдриан, постой! – Я ненавидела себя за слабость, но продолжала звать его.

К моему удивлению, он обернулся и вновь подошел к решетке. Совсем другим тоном он сказал, просунув руку через решетку:

– Возьми, это тебе.

Эдриан передал мне свечу и письмо. Я попыталась схватить его за руку, но он поморщился и выдернул ладонь. Пламя тут же взметнулось. Кажется, оно подчиняется всем, кроме меня.

Не дожидаясь, пока я разверну письмо, он тихо сказал:

– На самом деле я здесь совсем не для того, чтобы ссориться. В память о нашей дружбе я решил лично сообщить тебе новости. – Эдриан на мгновение замолчал, а затем выдохнул: – Мне очень жаль, Лилит, но твоя мама умерла сегодня утром. Не выдержало сердце.

Я обессиленно рухнула на ледяной пол. Внутри себя я кричала, билась в истерике, но из глаз не пролилось и слезинки. Я просто не могла плакать.

Я долго сидела в тупом оцепенении. Не знаю, говорил ли еще что-то Эдриан. Я ничего не слышала и не заметила его ухода.

* * *

Могу только догадываться, сколько прошло времени, прежде чем я вяло поднялась и зажгла новую свечу. Только сейчас я вспомнила о письме, хотя все это время крепко сжимала его в безжизненной руке. Я заранее знала – ничего хорошего меня там не ждет.

Оказалось, оно от Дионы. Сухим официальным тоном она извещала меня о смерти моей матери. Похороны состоятся без меня. Я обвиняюсь в измене и сговоре с сущностью, а значит, не заслужила снисхождения. Но тем не менее она приносит мне соболезнования.

Я скомкала письмо, затем разорвала его на мелкие кусочки и бросила их в стену. Они хлопьями разлетелись по камере. Прямо как моя жизнь.

Говорят, мы остаемся детьми, пока живы наши родители. Я лишилась обоих. Я потеряла все. В целом мире нет никого, кого волновала бы моя судьба. Больше никогда мама не пожелает мне доброго утра, никогда не улыбнется, не спросит, как прошел день. Ее больше нет.

Эта мысль сводила меня с ума. Хотелось взвыть от тоски, но я не могла издать ни звука. Казалось, я заперта не только в камере, но и в собственной голове, не способная выплеснуть свои чувства.

Я подскочила и завопила что было сил:

– Стража, стража!

Я рассчитала верно, меня действительно охраняли: за дверью послышалась возня, раздался знакомый скрип, лязг замков и недовольное ворчание.

– Чего тебе?

– Позови Оливию. Скажи, я готова рассказать все об Алазаре, но буду говорить только с ней.

– А больше тебе ничего не надо?