Он не оборачивался, не переводил взгляда. И продолжал:

– В нем не было ничего особенного. Стандартный медиатор для производства деталей. Простая штука, в общем-то: загружаешь образец, потом необходимые материалы, и он воспроизводит желаемое. Он мне почему-то сразу понравился.

Нити тянулись от пластины к руке Джека, едва заметно пульсировали, но пока не касались кожи.

– Это ваше прошлое? – спросила Кейн.

– Это момент, когда я сказал ему «да».

Она положила ладонь Джеку на плечо, сжала:

– Здесь вы этого еще не сделали.

Джек потянулся к линиям, погладил их, как будто те были живыми. Впрочем, они и были.

Спирит дышал в них, пел.

Он не был мертвым.

Он никогда не был мертвым.

– Каждое утро, когда я начинал работу, я садился за стол, смотрел на Механика и говорил ему: привет, приятель. Сегодня мы с тобой соберем что-нибудь обалденное.

Кейн впитывала слова Джека, и за ними стояло столько всего невысказанного, чего ей хотелось бы коснуться.

– Я всегда лучше сходился с механизмами, чем с людьми. Знаешь, никогда не задерживался на одной работе долго. И я подумал – наверное, дело во мне. Есть какой-то изъян, какой-то дефект.

Он говорил спокойно, возвращаясь в тот самый день, в тот самый момент.

И Кейн уже знала, что тогда случилось.

– Вы захотели себя починить.

– Я захотел стать Механиком, который на это способен.

Это был его момент выбора, первый импульс и надлом, который связал его с медиатором.

– Я до сих пор этого хочу, – признался он.