– Душа Нарратского леса.

– Что-то вроде эльфа? – в глазах у Тайры мелькнула веселая искорка.

– Нет. Если верить сказкам, то эльфы – хранители природы. Они как солнечные зайчики, как стрекозы: только что были тут, и вот уже где-то далеко, то на земле, то на Небесах. А Хозяйка всегда в своем лесу. Она знает судьбу каждого дерева, а заодно и всех лесных тварей, включая людей. Если уж пожелала явиться… Это редко бывает.

– Та старая женщина из легенды о птицах – это она была?

– Ну конечно. И потом ее время от времени видели, в летопись не все случаи попали. Раз в одно-два поколения она является кому-то, чтобы исправить его путь.

– Сразу шесть человек нуждаются в исправлении? Причем словами, в которых нет ни малейшего смысла? Ведь могло же быть, что какая-то лесная нежить вроде кикиморы в Хозяйку перекинулась, – Ланс сильно невзлюбил странную девчушку после гибели Виринеи.

– Нет, не могло быть. Во-первых, в кикимор только дети малые верят, а ты давно уже взрослый. Во-вторых, мне она сказала неприятную, но несомненную правду, остальным, я думаю, тоже. Придет время – поймете. Может, ты еще одну ослицу найдешь, жизнь-то долгая.

Литания замедлила шаг, чтобы остаться в одиночестве и справиться с раздражением. Она знала, что недоверие к словам Хозяйки не раз приводило людей к гибели, но не могла всерьез принять жестокий и бессмысленный упрек лесной владычицы. «Променяла сокола на черна ворона». Никого она не выбирала, ничего от нее не зависело.

За очередным поворотом ее поджидал Видий.

– Умоляю вас, госпожа, простите меня! – он припал к руке Литании и запечатлел на ней не менее трех поцелуев. Литания вырвала руку, постаравшись смягчить грубость вежливой улыбкой.

– Забудьте, я давно вас простила.

– Благодарю вас! Я виноват, я потерял голову от вашей близости – просто не сумел удержаться, чтобы не коснуться вас. Еще раз приношу извинения за мою дерзость. Но, знаете – о вырвавшемся признании я не жалею: оно было искренним. Я понимаю, что не вправе даже смотреть на вас без вашего позволения, но я не могу не чувствовать, что наши души стремятся друг к другу. Над этим мы не властны, вы же видите, сама судьба хочет соединить нас.

– Сейчас наша судьба – бегство. Нам следует думать о спасении, а не о чувствах (тут Литания смутно вспомнила, что от кого-то уже слышала эти слова). Пойдемте, граф, нас наверняка уже ждут, мы всех задерживаем.

Литания догнала Балтазара и больше не отставала от него ни на шаг. Она сама не поняла, почему велеречивое извинение Видия вызвало у нее такую злость. Ровным счетом ничего не произошло. Она же не девочка, чтобы так волноваться из-за нежеланных ухаживаний. Его нагловатое напоминание о минувшей ночи? Или то, что он не постеснялся приставать к ней в присутствии Тайры? И Брейд… Нет, как раз ради Брейда она сама обняла бы Видия, даже поцеловать себя позволила бы. При этой мысли Литанию так передернуло, что Балтазар участливо спросил: – «Не ушиблись, госпожа?» Ну да, дело в Тайре. К тому же – ласки исподтишка, еле слышное признание в самое ухо. Омерзительно. Так откуда это абсурдное чувство вины?