Арстель с Юкиарой отнюдь не сразу стали попадать в ритм, в отсутствии практики сапожник давно разучился участвовать в таких подвижных весельях. Он то задевал локтем или плечом соседа, то терял равновесие, благо, Юкиара удерживала его на удивление крепкой для хрупкой девицы хваткой. Приятельница сапожника не показала ни грамма раздражения от неумелости своего партнера. Она лишь искренне и весьма заразительно хохотала, невольно заставив и Арстеля тихо посмеиваться. Они оба вспотели, скача, кружась и отбивая маршеподобную мелодию в такт наигрываемым мотивам. Из Арстеля едва не вышли остатки воздуха, он еле успевал отдышаться, пока озорная и прыткая девчонка никак не могла уняться. Под конец они, взмокшие, покрасневшие, хихикая, глядели друг другу в глаза, когда музыка смолкла, все так же держась за руки.

– Ух! – присвистнула Юкиара, вытирая лоб тыльной стороной ладони и поправляя непокорную челку, – это было нечто!

– Давно я так не скакал, – расплылся в улыбке Арстель, – чувствую себя горным козлом.

– А я тогда кто, по-твоему? – расхохоталась Юкиара.

Йоши-Року тем временем наслаждался видом происходящего, а поглядывая в сторону молодой парочки сапожника и бывшей воспитанницы Стражей, ему в голову пришла мысль, которая поглотила его разум целиком и полностью: похоже, до конца жизни он обречен видеть эти порывы светлых чувств, что склонны испытывать живые существа, но сам при этом вынужден оставаться в стороне, храня глубоко в сердце свою верность богине природы и матери древнего леса Лайнур Арая. Оно правильно, подумалось старому магу, всему свой черед. Да и грех жаловаться, ежели ты топтал земную твердь с восемь веков.

Тем временем после того, как танцы смолкли, заскучавший Шойрил вскочил на бревно, стоящее с краю танцевальной площадки и взял один из мешков, набитых пшеном.

– Ну, мужики! Кто из вас отважится испытать свою способность держать равновесие в схватке с самим Шойрилом из Энроса?!

Вокруг собрались мужчины и молодые парни, да и мальчишкам было интересно поглазеть. Арстель и Хельд не были в их числе, поскольку первый был поглощен танцем под мелодию, которую доигрывали уже уставшие музыканты, а второй заливал недавно съеденный в одиночку каравай струей ржаной браги, щедро льющейся из бочонка, что трактирщик не поленился дотащить из своих закромов.

Эрлингай, протолкнувшись через толпу, вскочил на бревно, выхватив другой мешок.

– Если продержишься дольше минуты, с меня выпивка!

– Идёт! – весело крикнул Шойрил и лихо взмахнул мешком.

Эрлингай отошел назад под взгласы толпы, подсел под еще одним круговым ударом и взмахнул своим мешком снизу вверх, едва не задев подбородок энросского юноши. Тот, теряя равновесие, закачался, но, балансируя руками, вернулся в прежнее положение и перешел в атаку. Он выбросил мешок вперед, но Эрлингай увел его в сторону своим, пнув своего противника ногой в живот, отчего тот снова закачался, и в довершение он врезал Шойрилу круговым ударом в висок, отчего тот с силой грохнулся на каменную плитку.