– Арстель, Юки! Я вам отвечаю, крыльями об заклад бьюсь – если это сено в углу как следует разжевать, превратить его в кашеобразную субстанцию, а затем слепить из него табурет – получится вполне себе достойный агрегат для… полировки его краев вашими ленивыми задами.

Никто, конечно же, не обнаружил в себе стимула применить ценный совет трактирщика на практике, даже он сам. Арстеля в первую же ночь конвоиры вытащили из камеры и повели по коридору, игнорируя все попытки Юкиары и Хельда добиться от них ответа, куда и с какой целью им приказано доставить сапожника. Вернулся Арстель избитый, покрытый синяками и кровоподтеками. Хромая на левую ногу, он добрался до снопа сена и привалился к нему спиной.

– Кто это сделал? – ощерилась Юкиара, точно кошка, готовая к атаке своей жертвы.

– С лестницы упал, кажись, – ответил Хельд, пытаясь лишить разговор всякой серьезности, спасая друга от риска выглядеть слабым после жалоб, несознательно высказанных этой девушке, – зато весело прокатился.

– Клянусь всеми истуканами из зала Храма Мечей, я порешу этих гадов.

Арстель ничего не ответил. Едва он ввалился в камеру, он ушел в потайные глубины своего сознания, точнее, окунулся в бессознательное состояние как в омут. Да и если бы он оставался в прежнем состоянии, Арстель бы ни за что не признался, что отделали его стражники по приказу королевича, который затем вышел к ползающему по полу и харкающемуся кровью Арстелю со словами:

– А все-таки я поставил тебя на колени, собака! Почисть-ка мне своим языком туфли – и, может быть, я оставлю тебя в живых.

Арстель лишь молча глядел в глаза принцу. Лицо юноши перекосило от бессильной ярости, и он засадил подошвой Арстелю по щеке.

***

Разделившись, Йоши-Року, Глоддрик, Эрлингай и Гувер решили добиваться освобождения новообретенных друзей различными методами. Эрлингай, всегда бывший завсегдатаем низкопробных кабаков, судачил как в забегаловках застенного городка, так и в более приличных пивнушках Силгора о том, с какой храбростью люди Алагара и уроженцы Крестала отразили нападение богомерзких чернокнижников, служащих врагу всего рода человеческого. О том, как Уравнители, вопреки воле своего наставника, который с самого начала хотел послать подальше братский народ Ганрая, нуждавшийся в помощи, оказали поддержку, явившуюся решающим фактором в борьбе за судьбу войны, которую удалось погасить в зародыше. Резонанс намерений Алагара и его людей был нужен, поскольку если в невиновность и благость целей взятых в плен подчиненных люди еще могли с треском поверить, то в непорочность того, кто заварил всю кашу с восстанием и противлением избранному небесами сыну династии Акреилов, они проникнуться верой никак не могли. Мало-помалу это давало плоды – на следующий день уже толпы протестующих собирались под стенами дворца, требуя справедливого суда для заточенных. Клаусвиль с презрением взирал на простонародье с балкона своих апартаментов, приговаривая: