– Знаешь, в последнее время мои книги расходятся, как горячие пирожки, – сказал Гувер, понизив голос и придвинувшись поближе к уху мощного и полноватого судьи, что был его выше на полголовы, – и я мог бы отвалить щедрую сумму человеку, который, по моему разумению, сделает поступок, достойный восхищения со стороны любого миротворца, а уж тем более – простого народа, знающего цену людской жизни.

– Лучше бы тебе умолкнуть и не повторять эти слова нигде более, – шикнул на него судья, вытаращив в страхе глаза, – по старой дружбе я оставлю это между нами, но если ты снова попадешься на попытке дачи взятки, я не смогу помочь тебе вывернуться.

Гувер внутренне смеялся этим словам – такая неприязнь к коррупции, когда дело касалось людей низкого сорта, но когда чиновники запускали руку в казну или же выставляли на верхние позиции лишь своих кровных родственников, система государственного управления Союзом проявляла удивительную толерантность к коррупционерам.

Ревиан Гувер решился использовать последний из своих козырей. Но это требовало от него большого морального усилия и еще большего унижения. Предстояло поговорить с герцогиней Нэрилетт, о которой он бессонными ночами предавался мечтаниям, в каждом женском персонаже своих сочинений он улавливал грацию, улыбку, эстетику и характер истинной светской львицы этой зрелой, но ставшей с годами, подобно хорошему вину еще краше и изысканнее женщины. К герцогине, оставшейся без мужа, не имевшей отродясь братьев и других конкурентов на наследство, давно уже подбивал клинья граф Вильнур Монсерад. Ревиан Гувер, без сомнений, знал об этом.

– Нэрилетт, дорогая, – начал он издалека, когда удостоился личной встречи с герцогиней на ее участке за городом, – ваш сад весьма роскошен. Стало быть, нанимать садовников из Клирии было не излишней тратой.

Они двинулись по выровненному недавно газону, оглядывая кусты, подстриженные под форму различных животных, клумбам, пестревшим рассадой васильков, гортензий, даже рядок ландышей по краешку огибал эту цветочную мешанину. Ревиану Гуверу казалось такое нагромождение цветов всех сортов безвкусицей, но заявлять об этом герцогине он, по-видимому, не собирался.

– Благодарю покорно, – сделала она снова легкий и немного шутливый реверанс, поправив прозрачные рукава марлевидной ткани, – с вашего последнего визита в моем имении многое переменилось, господин Гувер. Нам надо чаще видеться, не находите?

– Для вас я просто Ревиан, – растеклась улыбка по лицу мужчины, – я с радостью поддержу эту инициативу. Но привело меня к вам, к сожалению, не одно лишь желание насладиться светской беседой.