– Отдохните, – шепнула Джеана лекарю-джадиту. – Я подежурю остаток ночи. – Д’Иньиго кивнул и встал. Он слегка пошатывался на ходу. Они все смертельно устали.

Джеана посмотрела на Диего. Он лежал на спине, головой на сложенных одеялах. В ней снова проснулся лекарь. Она опустилась на колени, взяла мальчика за запястье и тут же почувствовала прилив надежды. Его пульс бился сильнее и не так часто.

Она подняла взгляд и махнула рукой. Стоящий неподалеку с факелом солдат подошел ближе.

– Посвети мне, – шепнула Джеана.

Она приподняла закрытые веки мальчика и посмотрела, как зрачки реагируют на свет: одинаково, и оба находятся в центре глаз. Тоже хорошо. Он был очень бледен, но этого следовало ожидать. Жара нет. Повязка держится прочно.

Его состояние было на удивление хорошим. Несмотря на все, что произошло. Джеану снова охватила дрожь от гордости и изумления. Этот мальчик, по всем законам, по всей науке, должен был умереть.

И он бы умер, если бы его лечила Джеана. Если бы его лечил Бернар д’Иньиго или любой другой лекарь, которого она могла вспомнить. Он жив, его сердце бьется уверенно, дыхание ровное, потому что Исхак бен Йонаннон все еще, после пяти лет во тьме, самый смелый и самый одаренный хирург на свете. Кто стал бы это отрицать после нынешней ночи? Кто посмел бы?

Джеана покачала головой. Ложная гордость. Неужели подобные вещи так много значат даже сейчас? И да и нет. Во время войны, перед лицом стольких грядущих смертей, Исхак вернул потерянную жизнь. Ни один лекарь – и тем более его дочь – не устоял бы перед ощущением маленькой, драгоценной победы над тьмой.

Она кивнула, и солдат с факелом отошел. Джеана устроилась рядом с мальчиком, который еще не очнулся. Она велела Аммару непременно отдохнуть до утра; возможно, она и сама сможет позволить себе подремать, в конце концов.

– Он в порядке?

Это голос его матери. Жены Родриго. Джеана, глядя на нее в темноте, вспомнила все те надуманные кровожадные истории, которые он о ней рассказывал. А теперь перед ней была маленькая, очень красивая женщина, которая лежала на холодной земле рядом со своим сыном, и в ее голосе звучал страх.

– Он хорошо справляется. Утром, возможно, очнется. Сейчас ему необходим сон.

Ее глаза снова привыкли к темноте. Она чуть яснее видела эту женщину по другую сторону от Диего.

– Д’Иньиго мне сказал, что… никто никогда еще не делал такой операции.

– Это правда.

– Ваш отец… его ослепили за то, что он спас кому-то жизнь?

– Матери и новорожденному. Во время родов. Для этого ему пришлось прикоснуться к ашаритке.