Молчание. «Он ждет», – поняла она, поэтому все же сказала это:

– Я его не оставлю, Родриго.

Она услышала, как он снова задышал.

В темноте, у непрерывно журчащего речного потока, Джеана сказала, глядя вниз, на воду, а не на стоящего рядом мужчину:

– Я была у тебя под окном во время карнавала. Стояла там долго, глядя на свет. – Она сглотнула. – Я чуть было не поднялась к тебе.

Она почувствовала, как он повернулся к ней. Но не отвела взгляд от реки.

– Почему ты не поднялась? – Его голос изменился.

– Из-за того, что ты мне сказал в тот день.

– Я покупал бумагу, я помню. Что я сказал тебе, Джеана?

Тут она все же посмотрела на него. Было темно, но теперь она знала черты его лица наизусть. Прошлым летом они уехали из этой деревни на одном коне. Это было так недавно.

– Ты сказал мне, как сильно любишь свою жену.

– Понятно.

Джеана отвела взгляд. Ей необходимо было это сделать. Они подошли к тому месту, где слишком трудно смотреть в глаза. Она тихо сказала, обращаясь к реке, к темноте:

– Ведь это неправильно и невозможно для женщины любить двух мужчин?

Прошло, как ей показалось, очень много времени, прежде чем Родриго Бельмонте ответил:

– Не больше чем для мужчины любить двух женщин.

Джеана закрыла глаза.

– Спасибо, – сказала она. А потом, спустя мгновение, изо всех сил держась за то неуловимое, что повисло в воздухе, прибавила: – Прощай.

При этих словах мгновение миновало, мир снова двинулся дальше: время, течение реки, обе луны. И то тонкое, что висело в воздухе между ними, – как бы оно ни называлось, – мягко упало, как показалось Джеане, и осталось лежать в траве у воды.

– Прощай, – сказал он. – Будь вечно благословенна на всех тропах твоей жизни. Моя дорогая. – И он произнес ее имя.