Они убили всех участников этого набега.

Короля Халоньи зарубил один из рагозцев, до того как его опознали. Бермудо хотели бросить в ближайший костер, но ибн Хайран, выругавшись, как матрос, когда увидел, кто это такой, приказал доставить тело короля Бермудо в город. Он был бы гораздо полезнее живым, но еще мог пригодиться и мертвым.

Священника из Фериереса прибили гвоздями к одному из столбов, которые он сам помогал ставить. Вся Эсперанья двинулась на юг, это уже стало очевидным, и клирики Фериереса пронзительно призывали к священной войне. Пора забыть о выкупе и об уважении, которое обычно оказывали служителям богов.

В Рагозе мелькнула надежда, что пугающее исчезновение короля может заставить врага отступить. Но этого не произошло.

Королева Фруэла, которая настояла на том, чтобы ехать вместе с войском, взяла на себя командование силами Халоньи наравне со старшим сыном, Беньедо. К тому времени, когда армия достигла стен Рагозы, она захватила большое количество фермеров и рыбаков, совершая рейды на подступах к городу. Их не убили. Вместо этого осаждающие начали по одному калечить их на виду у горожан утром и на закате, в то время, когда джадиты молились своему золотому богу света.

Так продолжалось четыре дня, потом эмир Бадир принял решение выставить тело короля Бермудо на городских стенах. Герольд довел до сведения осаждавших, что тело подвергнется поруганию, если будут продолжаться пытки у стен города. Королева Фруэла, пылая священным рвением, была склонна продолжать в том же духе, несмотря ни на что, но ее юный сын, новый правитель Халоньи, одержал верх в этом вопросе. Всех пленных убили на следующее утро, без всяких церемоний. Тело короля Бермудо сожгли в Рагозе. Джадиты, глядя на поднимающийся от погребального костра столб дыма, находили утешение в убеждении, что, поскольку король погиб во время войны с неверными, его душа уже пребывает в божественной обители света.

Вследствие всего этого с самого начала осады Рагозы было ясно, что ни о какой сдаче не может быть и речи. Ни одному человеку здесь не позволят остаться в живых, если город падет. В некотором смысле это упростило дело для находящихся внутри. Устранило возможность впасть в соблазн.

Собственно говоря, это и предсказывал ибн Хайран.

– Если все будет кончено, – сказал он Мазуру бен Аврену в то весеннее утро, когда вернулся с запада вместе с Джеаной бет Исхак, – попытайтесь любой ценой сдаться Вальедо.

Неожиданные слова – и эмир, и визирь сочли их таковыми, – но они стали более понятными, когда в конце лета состоялось взятие Фезаны и совсем не похожее на него взятие Салоса.