Блитцен осел на камни рядом с Хэртстоуном и добавил:

– И-ик.

Одна Сэм, похоже, перенесла полёт без проблем. Более того, ей явно понравилось! Глаза её сверкали, с лица не сходила улыбка. Я понял, что она по-настоящему любит полёты – даже если это свободное падение верхом на восьминогом жеребце.

– Конечно, ты понравился Стенли, – сказала она, подбирая плашку с руной. – Лошадь – одно из священных животных Фрейра.

– Ха!

Я вспомнил свой опыт общения с конной полицией в бостонском Общественном саду. Мне всегда казалось, что полицейские лошади благоволят ко мне, даже если их наездники вели себя не так дружелюбно. Однажды, когда такой полицейский пристал ко мне с расспросами, его конь вдруг галопом устремился в сторону ближайшего дерева с достаточно низко расположенной веткой.

– Я всегда любил лошадей, – сказал я.

– Раньше при храмах Фрейра были собственные табуны, – сообщила Самира. – Никто не имел права ездить на этих лошадях без дозволения бога.

– Жаль, Стенли не спросил моего разрешения, прежде чем смыться, – усмехнулся я. – У нас нет никакого плана отхода, а Хэртстоун явно ещё не скоро сможет колдовать снова.

Эльф тем временем пришёл в себя. То есть как пришёл… Он сидел, прислонившись к Блитцену, и, тихо хихикая, делал руками бессмысленные знаки типа: «Бабочка. Чпок. Ура». Гном, обхватив живот, таращился в пустоту, словно обдумывал разные интересные способы умереть.

Мы с Сэм подкрались к окну и осторожно заглянули в комнату у края занавески. Оказалось, окно прорублено под самым потолком в комнате размером со стадион. Огонь в камине был прямо как пожар мировой революции. В комнату вела единственная дверь – огромная и деревянная. Посреди помещения, сидя за каменным столом, обедали две великанши, срезая куски мяса с туши, напомнившей мне зверя, которого мы ели в пиршественном зале Вальгаллы.

Великанши вроде были поменьше той, что осталась лежать в реке, хотя точно утверждать я бы не взялся. В Ётунхейме с масштабами вообще беда. У меня было такое ощущение, будто глазам постоянно приходится приспосабливаться к разным зеркалам в комнате смеха.

Сэм толкнула меня под локоть:

– Смотри! – Она показывала на клетку для птиц, подвешенную под потолком, как раз на нашем уровне. В клетке по подстилке из соломы уныло бродил вразвалочку белый лебедь. – Это валькирия, – сказала Сэм.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и всё. Более того, я почти уверена, что это Гунилла.

Я содрогнулся:

– Как её сюда занесло?!

– Нас искала, должно быть. Валькирии отлично умеют выслеживать людей. Наверное, она появилась тут раньше нас, и… – Сэм сделала такой жест, будто поймала мошку на лету.