Ощущения говорили мне, что я в самом деле нахожусь в Чарльзтауне, а центр Бостона остался на другом берегу. Я стоял на том самом месте, где нас высадил школьный автобус, когда мы в четвёртом классе ездили сюда на экскурсию. Полотнища снега колыхались вокруг роскошных особняков. Тут же был парк, а на самом деле – просто поле, где тут и там торчали голые деревья. Посреди поля тянулся к зимнему небу серый обелиск. После замка Гейррёда он казался маленьким и печальным.

Тор сказал, что отправит меня туда, куда мне нужно. Зачем мне нужно сюда и где мои друзья?

Голос за моим плечом произнёс:

– Трагично, не правда ли?

Я почти не вздрогнул – должно быть, уже начал привыкать к тому, что скандинавские сущности то и дело вторгаются в моё личное пространство.

Рядом со мной, задумчиво глядя на монумент, стояла женщина с эльфийски-белой кожей и чёрными волосами. Её обращённый ко мне профиль был душераздирающе прекрасен, на вид ей можно было дать лет двадцать пять. Её горностаевый плащ искрился на ветру, как снежный сугроб.

А потом она повернулась ко мне – и из меня будто вышибли воздух молодецким ударом. Правая сторона её лица выглядела, как ужаснейший из кошмаров: сморщенная кожа, куски голубоватого льда, заплатками прикрывающие разложившуюся плоть, тонкие как плёнка губы поверх чёрных гнилых зубов, молочно-белый глаз и клочья волос будто чёрные пауки.

Я попытался внушить себе: «Эй, всё не так уж страшно, она просто как Двуликий из историй про Бэтмена». Но Двуликий всегда меня слегка смешил – ну правда же, кто бы смог выжить с настолько изуродованным лицом!

Женщина передо мной выглядела до невозможности настоящей. Казалось, она успела шагнуть одной ногой за порог, когда налетел всесокрушающий ураган. Или наоборот – пыталась из ходячего мертвеца превратиться в человека, но что-то заставило её остановиться на полдороге.

– Ты Хель, – сказал я, и голос мой прозвучал так, будто мне лет пять.

Она подняла иссушённую до кости правую руку и убрала прядь волос за ухо… точнее, за обмороженный кусок плоти, который когда-то был ухом.

– Я Хель, – подтвердила она. – Иногда меня зовут Хелой, хотя большинство смертных вообще не осмеливаются произносить моё имя. Ну а пошутить, Магнус Чейз? «Что ещё за Хель?», «Хель тебя забери!», «Выглядишь страшнее, чем Хель»… Я думала, ты будешь строить из себя храбреца.

У меня и в мыслях не было кого-то из себя строить. Меня едва хватало на то, чтобы оставаться на месте вопреки желанию заорать и сделать ноги. Вокруг Хель закружилась вьюга и унесла несколько хлопьев почерневшей кожи с её мертвецкой руки.