Мама поворачивается ко мне, её улыбка лучится радостью: «Вот где я, Магнус. В этом мгновении. С тобой».

Безмятежный покой воцарился в моей душе и стал мне опорой. Мама рассказывала мне, как были построены городские дома в Бэк-Бее, такие, как дом наших предков. Раньше там была городская свалка, и чтобы дома не рушились, время от времени строителям приходилось подводить под них новые сваи. Вот и я почувствовал себя так, словно укрепил свои сваи. Я стал непоколебимым.

Пламя Сурта, прокатившись по мне, растеряло всю свою мощь и превратилось в призрачные оранжевые сполохи не опаснее бабочек.

У моих ног зацвёл вереск. Он разрастался, впитывая кровь, покрывая белыми цветами чёрные проплешины, выжженные воинством Сурта, и тела поверженных великанов.

– Битва окончена, – сказал я. – Я провозглашаю эту землю священной землёй Фрейра.

И едва я произнёс это, во все стороны от меня словно прокатилась ударная волна. Великаны выронили мечи, кинжалы и топоры. Винтовка Ти Джея вырвалась у него из рук. Даже оружие, лежащее на земле, взлетело и умчалось в ночь, изгнанное с этой земли.

Я единственный остался с мечом в руках.

Лишившись своей кривой сабли, Сурт отчасти растерял самоуверенность.

– Ребяческие фокусы, – прорычал он. – Тебе не одолеть меня, Магнус Чейз. Этот меч будет моим!

– Не сегодня, – ответил я. И метнул меч.

Вращаясь, клинок пролетел у огненного владыки над головой. Сурт попытался схватить его, но промахнулся.

– Что это было? – расхохотался великан. – Это ты так пытался убить меня?

– Нет, – сказал я. – Это я открыл тебе дверь на выход.

За спиной Сурта Джек рассёк воздух, разорвав ткань между мирами. Над гребнем возник огненный зигзаг, и Сурта с его великанами засосало в этот разрыв, словно пассажиров самолёта – в разбитый иллюминатор. Они с воплями исчезли в огненной бреши, и она закрылась за ними.

– Пока! – крикнул Джек. – До новых встреч!

На острове воцарилась тишина, которую нарушало лишь рычание разъярённого Волка.

На слабеющих ногах я пересёк кратер и опустился на колени рядом с Гуниллой. С первого взгляда было ясно, что капитан валькирий мертва. Её голубые глаза смотрели во мрак. На перевязи не осталось ни одного молотка. Сверкающее копьё лежало, сломанное, поперёк её груди.

В глазах у меня защипало.

Пять сотен лет она провела в Вальгалле, забирая души умерших, готовясь к последней битве. Я вспомнил, как она упрекала меня: «Даже взирая на Асгард, ты не испытываешь должного почтения».

На её лице навеки застыло изумление и трепет. Я надеялся, что ей предстал Асгард – таким, каким она мечтала его увидеть: повсюду расхаживают асы, а в особняке её отца светятся все окна.