Строй американских войск окончательно разрушился, и континенталы, еще совсем недавно так гордо вышагивающие в атакующей линии, бежали теперь, бросая оружие, тщась обогнать казачьих коней. А вслед за Пугачевым неслась крылатая богиня победы, но и она не поспевала за безудержным натиском могутного атамана.

Вечерело. Высадка армии государя-императора подходила к концу, и в местной церквушке, менее всего пострадавшей от бушевавшего над округой свинцового града, на военный совет собирался старший командный состав нашего войска, чтобы подвести итоги первого боя в вожделенной Руси Заморской. В поселок потихоньку, по одному и семьями, стали возвращаться его обитатели, как обычно, спрятавшиеся в лесах при виде чужих кораблей на горизонте. Они горестно охали, увидев дымящиеся развалины на месте домов, ворча, собирали разметанный взрывами домашний скарб, деловито забивали чопики в продырявленные стены и, убедившись в дружелюбном настрое казаков, спешили обменять припрятанную копченую и вяленую рыбу на нитки, сукно и водку.

– Как сию деревню величают? – спросил одного из рыбаков Пугачев.

Я перевел ему вопрос.

– Слайбич, – поклонился рыбак, понимая, что человек, вопрошающий его, должно быть, весьма важная персона.

– Злой бич? – усмехнулся «государь». – Что ж, и то верно. Недобрым бичом нас сей берег встретил. Ну да ничего, коли уж мы на землю сию ступили, обратно не уйдем. Битва при Злом биче за нами осталась.

Рыбаку, похоже, все было глубоко безразлично, и то, за кем остался этот клочок суши, и то, под чьей властью ему теперь находиться. Он смерил безразличным взглядом боевой штандарт, развевавшийся посреди лагеря, и отправился, покуривая голландскую трубку-носогрейку, проверять, цела ли его лодка. Серьезный разговор все еще не начинался. Все ждали Алексея Орлова, задерживающегося на «Святославе», и потому присутствующие страстно спорили о том, что предстоит предпринять далее, и горячо, наперебой обсуждали детали прошедшего боя. – Что-то подозрительно англичан не слышно, – вставил я. – По идее, они должны быть где-то рядом.

Григорий Орлов, дотоле весело и бесшабашно рассказывавший сидевшему тут же Ржевскому, как, увидав атаку ротмистра на батарею, они с канонирами, как есть, прыгнули за борт и, добравшись до берега вплавь, мчались затем, положив язык на плечо, чтобы поддержать огнем пушек отступающих стрелков, осекся на полуслове и, посмотрев на меня, хмыкнул:

– Были твои англичане, не беспокойся. Стою я в одной рубахе, мокрый до костей, навожу орудие, вдруг на тебе, приезжает такой себе павлин краснокафтанный. От спеси чуть не лопается. Говорит, что золотыми сыплет, каждое слово считает, чтоб лишнего не передать. Я, говорит, адъютант генерала Гоу, какой-то там чертов майор. Кто у вас тут старший? Я ему отвечаю: «Я старший». Он меня взглядом смерил, как в лавке оценил, паскуда, торгашья душа. Говорит: «Я хочу видеть вашего начальника. У меня для него приказ от генерала». Я осерчал, кричу ему: «Какой такой приказ? Докладывай точно. Я начальник артиллерии граф Орлов». А он мне: «Генерал Гоу велел вашему корпусу двигаться в юго-западном направлении до берега реки Кейп-Фир на соединение с корпусом Корнуол-лиса».