— Назовите мне хотя бы одну причину, по которой я должен утруждать себя, вспоминая какую-то девчонку четырнадцати лет.

— Причину? — переспросил я, переходя с итальянского на английский. — Пожалуйста. Не так часто к вам заходят ближайшие родственники со стороны отца. Не так часто они просят вас о пустячной услуге, чтобы им в ней отказывать.

— Вы мой родственник? — со смешанным чувством недоумения и интереса в голосе спросил «монсеньор» Абдулла, тоже переходя на английский.

— Вне всякого сомнения, — отрезал я. — Вы сын английского рыцаря Сен-Джеймса, носившего имя, — я сделал небольшую паузу, — Уильям. Меня же зовут Уолтер Сен-Джеймс. И я ваш двоюродный брат.

— Вы мой брат? — с интересом повторил работорговец. — Забавно. Чем вы можете подтвердить свои слова?

— Пожалуйста, — склонил голову я. — Есть у вас какие-либо вещи, помеченные родовым гербом Сен-Джеймсов?

— Есть. — Торговец запустил руку под подушку, на которой сидел, и извлек из-под нее плоскую шкатулку для хартий, украшенную гербовым щитом.

— Слушайте, — бросил я, отворачиваясь, чтобы не видеть ларца. — В золотом поле червленый лев с черным вооружением. На верхней лапе у него серебряный обрывок цепи и секира с черным обухом и червленым топорищем в нижней. История сего герба такова: в годы войны Стефана и Матильды, при осаде крепости Орчвик наш славный предок был взят в плен, однако ему удалось освободиться, убив стражника и, невзирая на многие раны, открыть ворота крепости. Вот о чем непреложно свидетельствуют эмблемы нашего герба.

Купец смотрел на меня ошарашенно. Похоже, ему и в голову не приходило, что эта раскрашенная картинка может что-то означать.

— Вы мой брат, — произнес он, еще раз окидывая меня удивленным взглядом. — Вот бы никогда не подумал. Ну что ж, мой долг помогать родственникам. В конце концов в основе всех моих богатств лежат золотые старого Билла Сен-Джеймса. — Монсеньор Абдулла открыл вытащенную шкатулку и начал рыться в записях. — Была такая. Альенор из Штраумберга. Хотя, вероятнее всего, она не Альенор и не из Штраумберга. Скорее какая-то славянская боярышня. Ее купили вчера…

— Кто? — возопили мы, едва не снося своим криком легкий шелковый шатер.

— Мы никогда не знаем имен покупателей. Они хранятся у смотрителя рынка. Но без указа князя он не назовет имена покупателей. Таков закон. Я же вам могу сказать лишь, что это была седьмая сделка за вчерашнее утро, причем от третьей до двенадцатой покупки совершал один человек. Это был евнух, судя по одежде и выговору, вероятнее всего, из Сирии.

— Быть может, ты знаешь корабль, на котором он приплыл? — бросил я, хватаясь за наименование корабля, как за соломинку.