Марк тряхнул головой, отгоняя кошмарные мысли. Всё утрясётся. Ортей справится. Тогда, с Камайлой, Марк нить всё-таки поймал. И сейчас у куратора получится — он-то куда опытней и талантливей.

Однако шло время — мгновения или часы — а ничего не менялось. И лишь в самый последний, самый тёмный миг, когда Марк уже окончательно перестал верить, Ортей дёрнулся и издал невнятный ликующий вопль.

Камайла вскочила на ноги. Марк застыл, ошеломлённо наблюдая, как наставница выгибается дугой на койке, закашливается, а затем издаёт слабый стон и открывает глаза. Медика, не выпуская скальпель из рук, подскочила к экранчику аппарата, от которого к телу Карины тянулись спутанные провода.

— Ортей, — взволнованно начала она, — у неё здесь…

— Знаю, — нетерпеливо перебил нотт. — Разберусь. Дай эту штуку сюда.

Медика неохотно вложила инструмент в протянутую ладонь форса.

— Бесполезно, — тихо сказала она. — Они просто наденут на неё другие. А вот тебя…

— Не наденут, — сухо ответил он. — Беги, нужно всем передать. Найди Эрдока, он продиктует по звукачам. И в другие сектора путь дадут знать… Быстро!

Медика испуганно кивнула и кинулась прочь из палаты. Ортей развернулся к бледно-жёлтой младшей.

— Иди сюда, — поманил пальцем Марка. — Будешь держать.

Пока он пилил неподатливую красную ленту на шее рубры, Карины пыталась что-то сказать, но сумела выдавить из себя лишь нечленораздельный хрип. Криво усмехнулась бескровными губами, закрыла глаза.

— Ясное дело, рано, — буркнул Ортей, отвечая на незаданный вслух вопрос. — Не всё готово. Тебе спасибо, нашла же время.

Орнамента распалась на две половинки. Куратор, недолго думая, накрыл шею младшей ладонью — потоки застоявшейся энергии, готовые хлынуть в голову, следовало придержать. Марк выхватил из его рук скальпель и принялся пилить ленту на запястье. Камайла подскочила, чтобы помочь.

Голоса за дверью стали громче, но, судя по всему, Азира и Ильдан пока справлялись. А когда на очереди осталась последняя орнамента, на щиколотке, ожил крохотный звукач под потолком. До странности весёлый мужской голос повторял раз за разом одну и ту же фразу: «Лес полнился свободы духом».

Ортей подхватил последнюю резиновую ленту, распахнул окно и, от души размахнувшись, вышвырнул все обрезки прочь. Затем вернулся к младшей, что пыталась приподняться на локте, и с чувством влепил ей подзатыльник.

— Ты опять? — возмутилась Камайла.

Марк, сначала было дёрнувшийся, промолчал.

Судя по топоту за дверью, коридоры лечебницы уже не были пустынными — на слух, мимо проносились десятки ренов.