– Останься со мной на ночь, – прошептал он.

– Шин…

– Просто останься. Дай мне в последний раз обмануться. Дай почувствовать, что ты моя, за меня и на моей стороне.

– Шин…

– Пожалуйста. – Хого убрал прядь волос с моего лица.

– Их нет в этом мире, Шин, – прошептала я. – И ни в одном из всех миров, которые я могу посетить… живая. Чтобы их найти, мне нужно умереть – правильно. Ты никогда не сможешь мне помочь.

Растерянность в его глазах медленно сменялась пониманием.

– Значит, завтра каждый за себя, да? – с горечью сказал он.

Я отвернулась, сдерживая новый поток слез. Никогда еще ситуация не была настолько безвыходной. Боги, что мне делать!

Шиноту сел на футоне и, громко выдохнув, провел рукой по волосам. Его лицо снова стало бесстрастным, во взгляде читалась задумчивость.

– Скажи… то, что ты… про детей, которые делят душу на двоих… Это правда?

– Сама я не была свидетелем подобного, но в этом заключается природа души: ее нельзя делить.

Шиноту какое-то время помолчал, а потом отстраненно кивнул.

– Хорошо. Ладно. Мне нужно подумать.

Я могла бы остаться с ним, но это было нечестно. Что бы ни случилось, завтра он лишится одного из племянников. Не знаю, возможно ли принять такое заранее (нет! боги, нет, конечно же нет!), но ему требовалось время все обдумать и больше не бежать от правды.

Я бесшумно поплелась к выходу. Фонари у дверей почти погасли – значит, полночь уже наступила.

– Боги…

В комнате завис жуткий гортанный всхлип. Я резко обернулась. Хого спрятал лицо в ладонях и уткнулся в колени. Голые плечи вздрагивали от болезненных рыданий, напоминающих хриплый кашель. Я бросилась к нему, упала рядом на колени и обхватила руками. Прижала к груди его голову и склонилась, приникая всем телом.

Он вцепился в полы кимоно, давясь слезами, и я невольно ощутила, каким ядовитым стал его запах.

– Я не могу лишиться их… Не могу. Не хочу выбирать.