Но выйти из спальни мне не позволили. За раздвижными дверьми стояли четыре охранника – в черных хаори и хакама, с яркими красными поясами, их руки покрывали витиеватые темные рисунки, а на ушах и висках виднелась жесткая звериная шерсть. Стоило мне сделать шаг, как два стражника выхватили мечи из ножен и скрестили их передо мной.

Что же изменилось, раз Хэджам решил усилить охрану?

Закрыв глаза, я глубоко задышал и попытался успокоиться – так, как учила Рэйкен. Ее имя откликнулось болью. Мне нужно успеть поговорить с ней до ритуала, рассказать, что я могу сделать.

– Боги милостивые, дайте мне сил.

Я горько усмехнулся. Раньше мне казалось, что с исчезновением брата на мои плечи легла непосильная жестокая ноша – забота о близнецах и поместье в удручающем одиночестве. Дурак, не стоило гневаться на судьбу. Теперь моя ноша в разы хуже: я могу исполнить желание Рэйкен, лишив ее жизни, и вернуться домой лишь с одним из племянников.

К горлу подступил ком, и я замотал головой, отгораживаясь от реальности. Интересно, в этом новом мире, населенном ёкаями, призраками и расчетливыми ками, есть место чуду?

Время тянулось бесконечно. Я сидел на полу и пытался отвлечься, тренируясь в управлении своей ки. Но слух то и дело отвлекался на звуки, доносившиеся из коридора. Голоса, громкие шаги, шелесты, шорохи. Наконец в спальню снова вошла служанка и тихим шепотом попросила меня одеться.

Мне не терпелось оказаться снаружи. В груди поселилось волнение такой силы, что затошнило. Я спешно надел жуткий кроваво-красный наряд – короткое атласное кимоно и хакама с белоснежной рубашкой, кожаные дзори на ноги – и вышел. Два охранника встали позади меня, два – спереди.

Подходя к залу, в котором нас впервые встретил Хэджам, я услышал гул голосов. С каждым шагом он нарастал, пока не обрушился лавиной криков, смеха и еще каких-то шумов, напоминавших то ли лай, то ли рычание. И вскоре я увидел их.

Ёкаи. Десятки существ, о которых я только слышал из рассказов дедушки Кацу. Женщины и мужчины, с собачьими и вороньими головами, шерстью и крыльями, жуткими кроваво-красными или ярко-желтыми глазами. Некоторые больше походили на людей, некоторые явились в зверином обличье. Они рассредоточились по периметру зала, увлеченные разговорами друг с другом. На их низких столиках стояли дымящиеся чашки и подставки с благовониями и палочками для еды. А в центре, как и вчера, на высоком кресле восседал Хэджам в кипенно-белых одеждах. В другой раз я бы посмеялся и спросил, по какому поводу этот змей в трауре[38], но мое внимание переключилось на четыре столика по обе стороны от него: Мидори, Коджи и Рэйкен, все трое в таком же красном, на лицах – отрешенное выражение.