— Да ты..! — взревел оскорбленный барон, хватаясь за секиру.

— Пусть говорит! — загремело вокруг.

Охочие до битв франки умели ценить красивую речь, а уж тем более, когда она была понятна каждому из них.

— Да как он смеет?! — не унимался оскорбленный.

— Пусть говорит! — еще громче ревела собравшаяся вокруг толпа.

— Ты хотел знать, кто я? — обращаясь к неудавшемуся дезертиру, крикнул посланник Дагоберта. — Меня зовут Бастиан. Всякий может видеть — я не воин, я грамотей. И все же я — свободный человек, и знаю, что такое глядеть в глаза опасности. Ты хочешь бежать, могучий воитель? Что ж, беги, дорога свободна! Но оставь мне свой меч. Тебе без него будет легче улепетывать! А мне с ним предстоит умереть в воротах священного для каждого из нас, франков, Реймса! Умереть с честью, как подобает свободному человеку!

Одержимая нечистой силой мятежница идет сокрушить христианскую святыню, поработить души франков, отнять вашу свободу! Разве не слышали вы, о чем написал высокородный Пипин Геристальский в своем послании?! Разве не воины передо мной?

Она — мятежница, а вы — люди, которым Господом и судьбой предначертано держать оружие, защищать правых от неправых, слабого от произвола сильного, хранить Дом Божий от посягательств разбойника! Вы же, забыв о своем высоком предназначении, намерены разбежаться?! Путь свободен!

Дай мне свой меч, барон, и я стану в воротах Реймса! И даже если буду стоять там один, потомки скажут: «Все же среди изменников и трусов нашелся один, кто не убоялся, кто остался верен, для кого доблесть и честь — не пустой звук! Его звали Бастиан!»

— Это не наше дело! — не унимался задетый за живое барон. — Пусть сам Пипин разбирается с сестрой…

— Так и говорила курица, узнав, что хозяйка перестала кормить своего кота. Вот только кот потом залез в курятник и сожрал ее, так что лишь перья остались. Беги же, прячься в свой курятник, никто тебя не держит! — насмешливо перебил его Бастиан.

Вояки грохнули от хохота. Барон побагровел и стал хватать воздух ртом, не зная, что ответить.

— Ну-ка, посторонись, сосед! — послышалось рядом, и тяжелая рука сдвинула жертву острослова в сторону. — Эй, Бастиан! Меча я тебе своего не дам, но в воротах, пожалуй, рядом стану! Ну-ка, я Магнус, сын Магнуса Вестфольдского, кто со мной?!

— Я пойду, — послышалось из бряцающей железом толпы. — Я Индрик, сын Бьорна. Кто тут меня не знает?

— Да и я пойду! — раздалось неподалеку.

— А чего?! Это отродье Левиафана уже всем поперек глотки! — крикнул еще кто-то позади Ла Валетта. — Раз бунтовать удумала, чего ж ей кровь-то не пустить?!