Это была интермедия, но интермедия – неотъемлемая часть большого шоу, и посему на место прилетел сам Ломакс. И Ди Лоутона вежливо пригласили на церемонию запуска – он охотно принял приглашение и обещал вести себя прилично. Утром назначенного дня мы с Джейсоном прибыли на ВИП-места под открытым небом на восточном побережье мыса Канаверал.

Мы сидели лицом к океану. Старые пусковые платформы, все еще функциональные, но слегка зарумянившиеся от ржавчины в результате контакта с соленой водой, рассчитаны были выдерживать вес крупнейших ракет-носителей эры посевных запусков. На их фоне новенькие «Дельты» казались карликами. Хотя с такого расстояния подробностей было не разглядеть – лишь четыре белые колонны в туманных пределах летнего океана, ажурный орнамент неиспользуемых пусковых платформ, соединительные мостки, посыльные и вспомогательные суда, стоявшие на якоре в безопасном отдалении. Стояло ясное и жаркое летнее утро. Ветер порывистый – не настолько, чтобы отменять запуск, но у него более чем хватало сил шумно трепать государственный флаг и ерошить тщательно уложенную прическу президента Ломакса, в то время как тот взбирался на подиум, чтобы обратиться к сборищу сановников и представителей прессы.

Он произнес речь (слава богу, краткую), ссылаясь на наследие Вона Нго Вена и его веру, что сеть репликаторов, которых вот-вот выселят на окраины Солнечной системы, вскорости просветит нас относительно природы и смысла Спина. Ломакс сыпал громкими словами о том, как человечество оставит свою метку в космосе. («Строго говоря, – шепнул Джейсон, – не в космосе, а в галактике. И что еще за метка? Собачья метка на пожарном гидранте? Надо бы ему нанять редактора для своих речей».) Наконец Ломакс процитировал русского поэта девятнадцатого века. Его звали Федор Тютчев, и он не видал Спина, чего нельзя было сказать по его стихотворению:

Затем Ломакс сошел с помоста, и после прозаичного обратного отсчета первая ракета извергла столп огня и устремилась верхом на нем в занебесные дали, чтобы разгадать тайны космоса. Чуждого и ночного. Чтобы узнать «наследье родовое».

Все смотрели вверх. Джейсон же закрыл глаза и сложил руки на коленях.

* * *

Мы переместились в приемную вместе с остальными гостями, чтобы дать интервью представителям прессы. (Джейсону выделили двадцать минут на кабельном новостном канале. Мне выделили десять. Я был «врач, пытавшийся спасти жизнь марсианского посла», хотя всего лишь потушил горящий ботинок, а когда Вон упал, оттащил его тело с линии огня. После базовой сердечно-легочной реанимации мне стало в полнейшей мере ясно, что Вону уже не помочь и что правильнее всего будет залечь на асфальт и не поднимать головы, пока не прибудет подмога. Именно это я и рассказывал репортерам, пока до них не дошло, что пора бы завязать с такими вопросами.)