БОРИНСОН. На самом деле… Да при такой перегрузке деньгами у всякого вагоны в голове с рельсов соскочат. Стал вести себя хуже неотесанного мужика: ни воспитанности тебе, ни уважения к другим. Как будто вся мировая культура мимо него прошмыгнула.

ЮЛИЙ. Это простительно – все деньги делал. Некогда было. А что-то я слышал, будто бы твой хозяин пострадал на бирже?

БОРИНСОН. Да что ему эта биржа! Комариный укус. Почесал местечко, где раньше пару миллионов было – и дальше себе посвистывай.

ЮЛИЙ. А ты, Себастьян, смотрю, мужичок головастый. Вот скажи, не смог бы ты при случае, если что услышишь от хозяина, мне сообщать? Я в накладе не останусь.

БОРИНСОН. А почему бы и нет. Чего доброго, он все пораздарит, ни себе, ни нам не останется.

ЮЛИЙ. Э-э-э, да ты, я вижу, умнее своего хозяина будешь.

БОРИНСОН. А еще другие родственники понаедут… Не угадаешь, как и подступиться. Уж лучше с одним дело иметь.

ЮЛИЙ. Вот это умница! Я тебя, Себастьян, можешь не сомневаться, отблагодарю. Ты только не забывай меня дядюшке нахваливать. Мол, Юлий вас очень уважает, отзывается, как об родном папаше. А уж как любит вас – передать невозможно!

БОРИНСОН. Не сомневайтесь, о вашей любви он узнает первым.

ЮЛИЙ. Молодчина! А тетушка его как?

БОРИНСОН. В каком смысле?

ЮЛИЙ. Ну что ты, Себастьян, как малый ребенок?! Обыкновенных вещей не понимаешь. Как она молодых людей встречает?

БОРИНСОН. Молодых… Это каких?

ЮЛИЙ. Да хоть меня, например. Сравни меня и этого старикана. Женщины, они, как известно, внимания к себе требуют, о всяком таком мечтают. Чтобы ими восторгались, на колени перед ними падали. Что-то мне подсказывает, что она изменяет моему драгоценному дядюшке. (Изображает рожки над головой.) Нет, я, конечно, не осуждаю. Кому понравится целыми днями слушать, как у него скрипят колени. Тут всякая на стену полезет. Понятно, она тоже не первой свежести, но приударить за ней еще можно.

БОРИНСОН. К-х, к-х… Нет! Насчет этого хозяйка строгая. И не вздумай, только хуже сделаешь!

ЮЛИЙ. Ничего ты, Себастьян, в женщинах не понимаешь. Внутри они себя до старости двадцатилетними видят. Глупости, конечно. Но я ведь не жениться собираюсь. И дело вести буду осторожно, вежливо и с подходом. Тут меня учить не надо. А насчет благодарности не сомневайся. Если с тетушкой выгорит, тебя вдвойне отблагодарю. Да не выпучивай так глаза – век меня вспоминать будешь!

(Входит ЖАННА.)