— Два ИР.

«ИР? Два ИР? Охереть можно! Мы погибли», — подумал Фассин.

— В самом деле, два ИР.

— Чтобы один не рехнулся.

— Не только.

— Говори за себя.

— Гмм, может быть.

Айсул застонал, потом судорожно затрясся. Его сенсорная мантия покрылась рябью. Он оглянулся.

— Ё-моё, мы что, все еще здесь? — Айсул уставился на мертвых воэнов. — Ё-моё, — сказал он. Насельник демонстративно повернулся к Фассину. — Вы тоже это видите?

— О да, — ответил ему Фассин, глядя, как существо ощупывает место, где находилась дверь. — Так вы ИР? Два ИР? — осторожно спросил он.

По его коже под гелем побежали мурашки — он ничего не мог с этим поделать. Его с младенчества воспитывали в убеждении, что ИР — это главнейший и страшнейший враг человечества и всего органического мира, всех живых существ. Как бы нелепо и невероятно ни звучала весть о том, что ты оказался в закрытом помещении с одним (не говоря уже о двух) ИР, но, услышав такое, ты в глубине души, какой-то малой и уязвимой ее частью, проникался абсолютным убеждением, что сейчас тебя будут разрывать на мелкие кусочки.

— Верно, — с отсутствующим видом сказали Кверсер-и-Джанат. — И мы только что захватили этот корабль.

— Вот только нам никак не выбраться из этого треклятого отсека.

— Из кабинки. Никак не выбраться из этой треклятой кабинки.

— Кабинки, отсека — черт бы его подрал.

— Вот ведь досада. Чистая…

— …Механика. Ты уже говорил.

— Ага, ну вот.

Уракапитан нанес удар по точно выбранному месту на переборке. Потом еще один. Дверь появилась и заскользила в сторону.

Кверсер-и-Джанат повернулись к насельнику и человеку в его стрелоидном э-костюме: