– Лучше убить ее, чем мучиться от ее предательства, – неумолимо продолжала я. – В этом есть смысл. Но что, если бы она тебя не предала? Что, если бы она решила остаться твоим другом?

Саратиэль по-прежнему не отвечал. Он сидел словно окаменевший, его мысли медленно скользили в немигающих глазах Леандра. Затем он сделал кое-что странное. Он издал слабый вздох, словно охваченный внезапной болью, и уткнулся головой Леандра в его же руки. После долгой паузы он зашевелился, вырвал один из волос Леандра и поднес к глазам. В свете свечей прядь сияла белизной.

– Священник, – удивленно произнес Восставший. – Он сопротивляется. Сомневаюсь, что у него хватит сил восстановить контроль, но он пытается.

Это могло стать моим шансом. Остальная часть комнаты исчезла, мое внимание сосредоточилось на Саратиэле – Саратиэле и Леандре.

– А может, ты не боялся, что Божественная тебя предаст, – продолжила я. – Может быть, все наоборот. Возможно, ты не хотел, чтобы она увидела, как ты предаешь ее.

Я понятия не имела, попала ли в цель. Саратиэль, казалось, едва слушал. Он зарылся пальцами Леандра в волосы и вырвал вторую белую прядь. Третью. Он шипел и прижимал пальцы Леандра к коже головы. Сжимал их, словно для того, чтобы вернуть ясность через боль.

Я сглотнула. Это срабатывало; мне нужно было продолжать говорить.

– Или, возможно, ты просто не мог признаться себе, что тебе может быть небезразличен человек. Это так? Ты убил ее, чтобы удостовериться, что больше никогда не появится шанса узнать об этом.

Это задело за живое. Он застыл и посмотрел на меня сквозь клетку пальцев Леандра. В глубине его опустошенных зеленых глаз я разглядела что-то знакомое. Мольбу.

– Но ты ведь узнал, не так ли? – Я слышала слова так, словно их произносил кто-то другой, пустые и холодные. – Слишком поздно.

Саратиэль – или Леандр, я не могла сказать наверняка – сделал один рваный, затрудненный вдох, затем другой. Лицо Леандра исказилось. Из его груди вырвался всхлип.

Я не смела дышать.

– Леандр?

Его лицо поднялось: бледное, лишенное эмоций, залитое слезами.

– Нет.

У меня не оставалось времени среагировать. На пол между нами с тяжелым стуком упало тело Божественной. Не обращая на это внимания, Саратиэль рванулся вперед, чтобы схватить меня, в плоть моих рук впились ногти Леандра. Он склонил голову ко мне, развернув лицо к моему уху.

– Мне не нужно, чтобы заговорила ты, – произнес он, и дыхание Леандра обожгло мою шею. – Ратанаэль сделает это за тебя. Правда, Ратанаэль? Я помещу твой сосуд в маленькую темную комнату и посмотрю, сколько времени тебе понадобится, чтобы сойти с ума и прокричать правду. Или, возможно, попробую что-нибудь другое. Отрежу все пальцы твоего сосуда, один за другим. Затем нос. Вырежу глаза. Может, это не заставит ее заговорить. А тебя?