— Значит Маре и Немесу угодно, чтобы был свидетель, — та, что стояла у окна, прошагала до двери мягко, как кошка, и брезгливо, носочком сапога пнула Косту в плечо так, чтобы ему было видно сразу и все …

— Старшая! — произнесли тихо и твердо откуда-то сверху. Перед лицом Косты остановились сапоги, загородив путь.

Пять! Наемниц пять, а не четыре! Пятерка? При чем здесь мастер?!

— Почему сейчас? — хрипло спросил наставник, отвлекая на себя внимание. — Вы ждали столько зим… почему сейчас?

Коста видел только половину лица наставника — перед ним так стояла наемница, которая помешала пнуть его ещё раз.

— Честь, — выплюнула та наемница, которую назвали — Старшей, хотя она не отличалась ничем от остальных — только тем, что на поясе висел меч. — Задета честь рода. Тебя обвиняют в срыве экспедиции к “неизвестным землям”. Кланы вложили слишком много фениксов, чтобы не провести расследование причин того, почему корабли не вернулись…

Лицо мастера Хо на мгновение дрогнуло, и Коста встревожился.

— Был созван внеочередной совет — кланы требуют возмещения ущерба. Совет кланов счел доказательства неоспоримыми — против голосовали всего трое и… голосов не хватило. Совет выдал черную метку — на твою поимку и допрос…

Да Мастер не причем! Да он пил почти зиму! Он не приближался к кораблям! Даже доску для “Мирии” рисовал он — Коста! Как же они не понимают! Как один мастер смог испортить сразу два корабля, которые так охраняли! Это не правда!

Орал Коста про себя беззвучно, но его никто не слышал.

Наемница коротким движением пальцев уничтожила очередного вестника — темное облако, снова вспыхнувшее под потолком.

— Блау… — протянула она с легким недоумением, — … детские клятвы ещё имеют силу? Доказательства и факты всплыли очень вовремя… тебя сдали, безродный…

— Или подставили, — также тихо возразила самая низкая и крепкая из наемниц, которая стояла ближе всех — прямо перед Костой.

Да-да-да! Конечно, кто-то подставил мастера! Кто-то подставил Наставника, чтобы отвести от себя подозрения! — Коста пытался пошевелить губами и произнести хоть слово, но тело не слушалось. — Это же очевидно! Что мастера — подставили!