Нахаба опять захихикал.

– Какие у нас планы? – спросил он.

– Дальнейшие, – рассеянно отозвалась Любора. Головняк по рыжью некоторое время переваривал ответ, затем, как лицо официальное, потребовал уточнений. Магический эффект постепенно ослабевал. Сквозь хорошего человека опять начинал проступать начальник. Уловив, что Нахаба вот-вот разорётся, Пьеро поспешно обрушил на него ещё одну волну магического рифмоплётства, наполненного кошмарнейшими глагольными рифмами и банальной римфовкой ABAB.

Нахаба на несколько секунд застыл, а потом затрясся от смеха.

– Не трогайте бабушку! У бабушки кастет! – предупредил он и, натыкаясь на стены, полез наружу.

Мальвина поддерживала его под руку, чтобы он не упал.

– Послушал я твои стишки… А ведь ты графоман! – заявил Бонифаций, обращаясь к Пьеро.

Рифмомаг покраснел.

– Выучи значение корней, чайник! Графоман – этот тот, кто любит писать! Любит – понимаешь или не понимаешь? Толстой, например, любил писать – выходит, он кто? Графоман! А двоечник Жора из третьей магсковской школы не графоман, потому что писать не любит… Получается, он ваятель нетленки, твой Жора? Надежда мировой литературы?! – закричал он.

От Пьеро во все стороны разлетались искры. Тени на стенах оживали. Бонифаций тревожно отодвинулся и, показывая, что не спорит, задрал костыли.

Минуту спустя отряд ОМР при ММЦ имени Лиха Одноглазого закончил выгрузку и не очень ровно выстроился вдоль борта магшины. Нахаба присел на травку и точно римский император эпохи упадка украшал свою голову листиками.

Бранимир, Браниполк и Бранислав, мешая друг другу, выгружали шестиствольный искромёт таких колоссальных размеров, что, казалось, он мог бить сквозь дома, не смущаясь наличием стен. Златан посматривал на искромёт с раздражением, ощущая в нём конкуренцию штопорнику. Зато малютка Груня проявил к оружию интерес. Запрыгал на плечах стожара, немедленно стал облизываться и показывать на свой рот.

– Кушать хочет! – сказал стожар.

– Он его что, не боится? – удивилась Любора.

– Много энергии – много еды. Так что в Груна из этого тоже палить не стоит! – предупредил Филат.

Время было утреннее. Магтербург постепенно оживал и пробуждался. Двери подъездов распахивались. Шли куда-то, двигаясь на автопилоте, пасмурные осенние люди. Рядом мужчина в шортах и с татуировкой на ноге самозабвенно фотографировал на замусоренном газоне букашку.

«А вот это уже наш человек!» – подумала Ева.

Откуда-то вынырнули Бермята и Настасья, сердитые до крайности. Настасья была босиком. В руках держала туфли – те самые метательные туфли, с каблуками, знакомыми со штопорной магией, – главное и единственное её оружие.