Эл Танг Ри пыталась воззвать к милосердию врагов.

– Уберите из прицелов хотя бы города! Я не в состоянии контролировать все. Из-за одного чокнутого маньяка могут погибнуть сотни тысяч!

– У нас три миллиарда погибло, – равнодушно уронил т’Лехин. – Причем ни за что. Вас же это не смутило. Вы продолжали поддерживать Ена Пирана. Вы действительно полагаете, что меня волнуют ваши подданные – сотней тысяч больше, сотней меньше?

Т’Лехин не нравился Эл Танг Ри, еще когда являлся союзником. Надменный мужлан, безразличный к чужим проблемам. В качестве врага он был еще хуже. Да, она совершила ошибку, которая сделала мересанцев врагами. Нужно было демонстративно порвать с Гъде, выгнать Имита и его одиозного адмирала, договориться как-нибудь с Землей и выйти из войны. Не пожелала отступить, захотела победы, которой поманили гъдеане… Кусай теперь локти.

– И раз вы не можете ничего контролировать, – добил ее т’Лехин, – что вы за координатор?

Разговаривать с ним бессмысленно. Она попыталась связаться с командиром земной эскадры. Земляне – главная сила. Если хотя бы их крейсеры отвернут свои орудия и ракеты от городов, можно будет слегка перевести дух.

Спатос не стал говорить по существу.

– Командует адмирал т’Лехин, к нему и обращайтесь.

– Почему вы, земляне, слушаете мересанца? – она попробовала вбить клин.

– А почему бы нет?

Железный аргумент.

Эл Танг Ри пребывала в смятении. Необходимо как можно скорее прояснить ситуацию и сделать все, чтобы чужаки ушли. Но проклятая Салима, видите ли, занята! Интересно, чем? Что может быть важнее Чфе Вара?

– Силы небесные, – пробормотал Согиро, разгибаясь и потирая поясницу. – Как раб на плантации!

Солнце в этом краю палило нещадно. Впрочем, плотно прилегающие темные очки он носил не из-за солнца, а лишь для того, чтобы прохожие не смущались, видя неровные пустые глазницы, все еще кровящие порой. В доме он мягкую тряпочку наматывал, а выходя, надевал очки. Стильные, сказала Баин. Чтобы перед соседями не стыдно было.

Голову от солнца прикрывала бейсболка защитного цвета, из-под нее выбивался короткий, будто бы купированный хвостик желтых волос, стянутых резинкой. Ни туда, ни сюда – так высказалась Баин о длине его волос. Стричься он не хотел, он же не раб, чтобы ходить с двумя сантиметрами под машинку. Тогда делай хвост, велела она. Проклятые резинки без конца терялись, и он таскал их у Динары, девятнадцатилетней студентки, дочки Баин. Нынешняя резинка была розовой, но о том он, к своему счастью, не знал.

Руки и плечи эасца, не прикрытые майкой цвета хаки, успели загореть. Он и на эасца-то теперь похож не был: хвостик под бейсболкой, очки, майка, потертые джинсы, бронзово-коричневый загар. И бицепсы. От постоянного физического труда наросли мышцы. Непонятно, радоваться этому или горевать. На родине мускулы традиционно считались принадлежностью рабов, но здешние мужики щупали бицепс уважительно и одобрительно: матереешь, мол, найденыш. Местные прозвали его найденышем из-за неосторожной реплики Баин в ответ на вопрос, где взяла нового мужика: в космосе нашла, под ногами валялся. И все тут – найденыш навеки.