Уллен задышал тяжело, со свистом.

— Они стшитают, што я спосопен торговать своими ■наутшными поснаниями. Вот какими оскорплениями платят они мне са порятошность, са мою наутшную принципиальность? — от ярости голос его охрип, и впервые за все время их знакомства Джонни смог постичь разнообразие древнемарсианских выражений. — Рас так, я не проис-несу ни слова, — заявил ученый. — Пусть они сашают меня са решетку, пусть расстреляют, но этого оскорпления я не сапуту никокта.

В его глазах читалась такая непоколебимость, что у Джонни поникли плечи. Замигала сигнальная лампочка, но землянин даже не шевельнулся.

— Ответь на сигнал, Тшонни, — мягко попросил Уллен. — Они явились са мной.

Мгновение спустя в комнате стало тесно от зеленых мундиров. Лишь доктор Торнинг и двое его спутников выделялись штатскими костюмами.

Уллен силился подняться на ноги.

— Госпота, я нитшего не скашу. Я уже слышал, што вы пришли к вывоту, што я протаю свои снания — протаю са теньги, — он плевался словами, — такого мне еще не говорили. Если вам уготно, вы можете арестовать меня немет-ленно, я не скашу Польше ни слова... и я отсасываюсь иметь тело С семным правительством в тальнейшем...

Офицер в зеленом мундире шагнул было вперед, но Торнинг движением руки отстранил его.

— Ну и ну, доктор Уллен, — весело произнес он, — стоит ли так кипятиться? Я просто пришел поинтересоваться, не вспомнили ли вы какой-нибудь дополнительный факт. Любой, хоть самый незначительный...

С трудом, опираясь на подлокотники, Уллен тем не менее держался твердо и прямо. Его ответом было лишь ледяное молчание.

Доктор Торнинг невозмутимо присел на стол историка, взвесил в руке толстую стопку страниц.

— А-а, так об этой работе мне говорил молодой Брюстер? — Он с любопытством поглядел на рукопись. — Что ж, вы, конечно, понимаете, что ваша позиция может заставить правительство все это конфисковать.

— Та?

Волна ужаса смыла выражение непримиримости с лица Уллена. Он подался вперед, потянувшись к манускрипту. Физик отбросил прочь слабую руку марсианина.

— Руки прочь, доктор Уллен. О вашей работе я сам теперь позабочусь, — он зашуршал страницами. — Видите ли, если вас арестуют за измену, то ваша писанина станет криминалом.

— Криминалом! — Уллен уже не говорил, а хрипел. -Токтор Торнинг, вы сами не понимаете, што говорите. Это... это мой величайший трут. — Его голос окреп. — Пошалуй-ста, токтор Торнинг, верните мне мою рукопись.

Физик держал ее возле самых дрожащих пальцев марсианина.

— Только если... — начал он.

— Но я нитшего не снаю!

На побледневшем лице историка выступил пот. Голос срывался: