— Отольет, видишь, уже не только водою лечит… не мешайте, девоньки. Тут, глядишь, и без вас сложится…

Сложится.

— …идите-ка лучше, побеседуйте с этими… строителями. Это ж надо-то до чего наглые! Совсем страх потеряли.

— Побеседуем, — ответил тот же ледяной голос. А второй добавил.

— Только уходить как-то… неспокойно мне.

— Справимся. Как-нибудь.

Руки рассадило до крови, и кровь эта мешалась с водой, сплеталась, и теперь Олег видел эту самую воду совсем иной. В ведре тонули звезды.

И кровь.

Крови не хватало, а вот звезд было с избытком. И тяжеленные, зар-р-разы! Но он подхватывал ведро онемевшими пальцами, переворачивал, и вода медленно лилась на бледный лик. И кровь несла.

Его.

Ему не жаль. Пусть хоть всю заберет, что кровь, что силу… дед говорил, будто и Олега боги одарили, подождать лишь надобно. И чтобы потом, как деда не станет, Олег на могилку его наведался, принял силу. А он не приехал. Тетка не пустила.

А потом, когда уже мог сам, без тетки, то и…

Забыл?

Решил, что не важно?

Идиот… сейчас бы пригодилась та, ведьмаковская сила. Её отдать можно было бы, воде. С кровью вместе. А без силы крови одной мало. И…

…и снова звенит цепь, раскручивается. С гулким громким звуком падает ведро, как только не разбивается о здешнюю воду. И Олег налегает на ручку, давит, толкает. Мышцы гудят, что та цепь… а он полагал, будто в форме.

Точно идиот.

Там, в спортзале, другое. А тут жизнь надо… отдать? Он никогда-то не готов был отдать жизнь. Может, просто было не за кого.

А теперь?

Теперь, выходит… и ведь отдал бы. Если бы точно знал, что поможет. Только не знает. И целителям не позвонил. Пашке тоже… Пашка странный стал.