— Да что ты, мальчишка… понимаешь!

— Ничего, наверное. И понимать не хочу. Не хочу становиться наследником древнего и уважаемого рода, если после этого я стану собственностью этого рода. Не хочу жениться на подходящей женщине, которая родит правильных детей. Не хочу выдавать сестер замуж опять же за людей нужных. А потом смотреть, как они несчастны…

— Думаешь, за ненужными будут счастливы?

— Может, и нет. Но это будет их выбор, дед. Их жизнь. Не твоя. И ты, допускаю, умнее, опытнее, видишь то, чего не видим мы, но… это ты видишь. А мы просто хотим жить. Понимаешь?

— Такая же бестолочь, как твоя мамаша…

— А за маму я и в морду дать могу, — Николай поднял шишку и подбросил на ладони. — Все идет к тому, что тебе надо решить, чего ты хочешь, семьи или власти.

— А ты?

— Я уже сказал. Что до предложения… спасибо за подсказку. Доносить на дядю я не стану, не знаю, что там у вас приключилось, но разбирайтесь сами. Позвони ему. Поговори. И… может, он тебе поверит. Хотя не факт. По-моему, он считает, что ты и с того света нами управлять станешь.

Теперь в трубке раздался хриплый смешок.

— Может, и стану.

— Обойдешься. Я в конце концов, некромант. С живыми у меня, может, и не очень получается, а вот с мертвецом как-нибудь да разберусь.

— Наглый ты.

— Какой уж есть. Сам же говорил, кровь дурная…

— Наша, Бестужевская… — дед уже откровенно хохотнул. — Может, и вправду стоило породу поправить…

И замолчал.

Тишина длилась долго. Николай успел отметить, что в лагере как-то совсем уж… безлюдно.

Спят они?

Или…

— Ладно… я кой-чего велю поднять. Глянешь, и сыщется полезное.

— Спасибо.