— Стало быть, не совращал?

— Кто ж его знает. Нравы тогда были иные…

— Строгие и благородные? — не удержался Николай. — Когда старших ослушаться не смели.

— Ишь, языкастый… так вот, не суть важно, что там с племянницами было. Дочь свою Потемкин бы не тронул, чай не дурак. А вот за других не скажу…

— Других — это кого?

— Поговаривали, что девица из рода Потемкиных, некая Дарья, о которой только и известно, что имя, и что предположительно отцом её был Потемкин, а матерью — особа в достаточной мере знатная, чтобы не обрезать фамилию^{3}, должна была вступить в брак со внуком Якова Брюса.

— А у него внук имелся?

Про дочерей Николай слышал. И всплыло вот в памяти, что дочери эти преставились еще во младенчестве. Но внук…

— По слухам опять же был у него сын. После смерти супруги Брюс жил одиноко, однако мужчиной был видным, вот… и получилось. Кто являлся матерью, сие не известно, однако наш предок поминает некоего Брюсова сына, впрочем, имени не называя, как человека до крайности опасного.

Нет, все-таки копаться в делах минулых — еще то сомнительное удовольствие. То ли был, то ли не был, то ли сын, то ли так, проходил рядом.

— Я, конечно, велю поглядеть, так-то не помню… все не упомнишь, — пожаловался дед. — Хотя… помнится, матушка твоя некогда собиралась работу писать, что-то там про артефакты екатерининской эпохи. Вот! У неё и спросишь!

— А ты все?

— Не дождешься, — хохотнул дед. — Не все, но… весьма интересно, что эти двое, Дарья и внук Брюса, просто сгинули, будто бы их и не было вовсе. А вот с ними сгинул и рубиновый гарнитур, который матушка-императрица весьма жаловала. И не просто жаловала, в последние годы носила, почитай, не снимая. Добавим, что после исчезновения оного здоровье её крепко пошатнулось…

— Думаешь…

— Дарья Потемкина числилась во фрейлинах. А если предположить, что и вправду являлась родной дочерью императрицы… — дед выразительно замолчал.

— Ей могли подарить этот гарнитур.

— Или, скорее, она могла его украсть.

— Украсть?

— Катька была весьма эгоистичною особой. Если гарнитур и вправду был артефактом, причем увязанным на здоровье матушки-императрицы, то она его не отдала бы. Ни дочери. Ни внучке. Ни… она к детям своим относилась весьма прохладно. И поверь, будь она здорова, короны Павлу не видать бы. Но не о том… интересно иное. Алый камень необычайной величины был поднесен императрице много позже основного гарнитура. И уже придворные ювелиры думали над тем, как вписать его в комплект.

— Вписали?