Это знаю я, нынешняя, но я тогдашняя просто закрыла глаза. Мне было так… плохо.

…взмах.

Выше.

И тьма обнимает, утешая, нашептывая, что уж теперь-то мы вместе, что…

…вода льется по лицу, по лбу, унося жар. И я открываю глаза.

— Тише, девонька…

Над головой гремят листья дуба. Зеленые какие. Смотреть на них больно.

— Что скажешь?

— А что тут скажешь, — вздыхает кто-то, и я не сразу узнаю тетку Василису, до того молодой она кажется. И красивой. Линка на неё похожа, но все одно другая. — Бестолочь…

— Кто?

— Оба. Разве ж можно так, намертво, силу закрывать? Она ж все одно прибывает, наполняет тело, а выхода нет.

— И что делать?

У тетки Василины круги под глазами, отчего глаза эти кажутся огромными. И черными, что бездна. Я… я дружу с Линкой, она тихая и не любит со двора уходить. Будто у нас заблудиться можно. А еще я обещала её в лес сводить, на поляну, куда лось приходит.

Я ему соль таскаю.

Он старый и больной, и рога у него огромные. И на таких рогах мы вдвоем уместились бы, а еще для Ксюхи местечко бы осталось.

— То и делать. На кровь заперто, кровью и отворим. Попробую со своей связать, а там, чай, Она поможет… силу и вправду придержать надо бы. Много её. Ребенку не управиться. Сделаем так, чтобы уходило к… тому, что под водой укрыто. Не самый лучший вариант, конечно, но другого я не вижу. Артефакт на кровь завязан, стало быть, откликнется.

Озеро.

Я только моргнула, и вот уже стою на берегу, над самою гладью черной, смотрюсь в неё и вижу себя, исхудавшую, бледную, что тень. И бабушку за спиной, а еще тетку Василису в алом облачении, которое и красивое, и страшною её делает.

Но страшно мне не было.

— Протяни руку, — попросила она. И я послушно вытянула.