— Давайте за справедливость, а? — Ильичев к Железнякову всегда на «вы» обращался, потому как уважал его.

— Ну, давай. — Железняков принял рюмку и они выпили.

— Сергей Иваныч, я все осознал, — сообщил Ильичев, прожевав дольку лайма. — Впредь обязуюсь не порочить достойное звание агента органов.

— Вот и хорошо, Петрович. Но я тебя не для того сюда позвал, чтобы твоим политическим воспитанием заниматься. Тут дело серьезное. Прибывает к нам завтра делегация товарищей из компартии республики Гаити. Контингент, не скрою, сложный, необычный. Пугать заранее не буду — сам все увидишь. И завтра же прибывает для работы с ними группа ответственных работников одного из наших «абонентских ящиков». Цель визита и тех и других строго засекречена, и даже тебе, Петрович, знать ее ни к чему. Спать лучше будешь. Наших из «ящика» встречу я, а вот гаитян тебе поручаю. По легенде, они прибывают для ознакомления с передовым опытом кубинских товарищей. Так вот, твоя задача — чтобы ни один кубинец к ним не подошел и близко, не говоря уж об иностранцах, которых тут полно. Обрядишь роту своих орлов в гражданские тряпки, детишек возьмешь с десяток… Они у тебя все так загорели, что от местных не отличишь. Вывезешь всю эту компанию завтра утром на аэродром, там уже будут журналисты. Все наши, проверенные. Встретишь делегацию, рассадишь по автобусам — и в часть. Но так, чтобы не сразу, а попетляете по городу для вида. А в часть прибудете — сразу в особый отдел всех сдавай.

— Что, Сергей Иваныч, все так серьезно?

— Серьезно, Петрович, серьезней некуда. По нашим данным, в город уже прибыл ряд американских агентов. Кой черт ЦК дернул разрешить свободное посещение кубинских курортов туристами из капстран! Проблем теперь выше крыши. В общем, ожидаем всего, начиная от диверсии и заканчивая ракетной атакой. Давай, Петрович, по последней, и действуем, время не ждет.

Они хлопнули еще по стопке и засобирались.

— Сергей Иваныч… — Собравшийся было уходить Ильичев замялся. — А можно просьбу личного характера?

— Валяй, Петрович. — Рука Железнякова, потянувшаяся было к шумодаву, замерла на полпути.

— Мне бы это… Ну не мне, точнее, а жене… Ноет вот последнее время, домой хочет…

— Петрович. — Железняков нахмурил брови. — Домой нам сейчас с тобой нельзя никак. Здесь, можно сказать, судьба мира решается, так что никаких «домой».

— Да я не об этом, — сконфузился Ильичев. — Мне даже и неудобно, просто жена борщеца хочет сварить, а то надоела местная жратва. Особенно гадость эта, авокадо…

— Ничего, Петрович, это не смертельно. Я тебя понял, завтра с начсклада поговорю, у него, точно помню, был ящик борща в банках.