– И вы подтверждаете, что принимали непосредственное участие в покушении на правителя Ледума, изготовив на заказ точную копию украденного чёрного турмалина, известного под именем «Глаз Дракона»? – Тон канцлера был близок к утвердительному, не являясь, однако, ни обвинительным, ни обличительным – голос был попросту лишён всякой эмоциональной окраски. Так же, как и лицо было лишено какой бы то ни было живой мимики. – Вы поставили в известность своего столичного хозяина и получили от него разрешение на выполнение данной работы. Подтверждаете или нет?

– Подтверждаю, – глухо простонал несчастный, обливаясь холодным потом. – Но, клянусь всем святым, я не имел понятия, для каких целей будет использоваться требуемая копия! И имя заказчика мне неизвестно.

Глава особой службы в лёгком недоумении выслушал прозвучавшие жалкие оправдания. Если это была попытка вызвать в нём сочувствие, то она провалилась с треском, даже и не повеселив.

Дух пленника сейчас был безоговорочно сломлен. Однако сломить его оказалось не так-то и просто.

Эта внешне простая, безыскусная, нарочито заурядная шкатулка имела хитро спрятанное двойное дно. Вопреки всем возможным ожиданиям, внутри скрывались довольно-таки изворотливый ум и сильная воля, которые помогали Стефану неплохо держать удар на протяжении всего допроса и сопротивляться умелому давлению, не снимая удобной личины неудачливого чудака, местного дурачка, которого совершенно никто не принимает всерьёз.

Великолепная маскировка.

Пожалуй, слишком великолепная, чтобы ввести в заблуждение главу особой службы, – но с канцлером вообще мало кто мог потягаться в подобных психологических играх. Хотя, надо признать, ювелир весьма убедительно разыгрывал ни в чём не повинную жертву обстоятельств, не понимающую, чего от неё хотят.

Если же быть откровенным до конца, Винсент всё ещё не был уверен в безоговорочной победе: где-то глубоко внутри своего сердца пленник по-прежнему мог не признавать себя побеждённым, лишь временно уступая силе, противостоять которой не мог. Как гибкая ветка, которая относительно легко гнётся, но не ломается, приспосабливаясь к изменчивым обстоятельствам. Чтобы наверняка сокрушить крепость такого духа, нужно было приложить дополнительные усилия, однако канцлер не видел в этом особенной необходимости, ведь Стефан всё равно отныне потерян для общества.

Жизнь его кончена.

Досадно, досадно, что такие незаурядные дарования придётся растратить на выполнение нехитрых рабских обязанностей. Что ни говори, весьма нерациональное использование ресурсов. Вроде как гвозди забивать сапфиром. Но – ничего не попишешь, измена есть измена.