Этим хрупким заслоном было условие их Игры, которое Альварх ни в коем случае не мог нарушить.

Казалось, смертная плоть не в состоянии выдержать такого сокрушительного притока энергии, притока чуждой, недоброй силы. Казалось, смертный не в силах пройти через это испытание, через мучительную инициацию. Но заклинатель, крепко сцепив зубы, только твердил про себя, как любимое заклинание, что нет ничего невозможного. Действительно, немало людей за историю мира уже становились стражами, а значит, совершенно точно… это возможно… возможно. Возможно!

Эта боль выжгла в нем многое.

…То был день, когда маг умер и воскрес.

День, переломивший, располовинивший жизнь надвое, когда он умер человеком – а воскрес… воскрес кем-то другим.

Дракон же внимательно наблюдал за корчившимся у его ног молодым заклинателем, не издавшим более ни единого крика боли, и ледяные солнца стыли в его глазах, а за ними – мерцало удивление.

Глава 36, в которой за допрос наконец-то берётся профессионал

Глава 36, в которой за допрос наконец-то берётся профессионал

– Так значит, вы работаете на господина советника первого ранга Лукреция Севира? – Винсент провёл посреди листа длинную ровную черту, словно подводя неутешительный итог. – Старшего из рода Севиров, брата правителя Аманиты? Я всё правильно понимаю?

За последние три с половиной часа, пока длилось дознание, канцлер успел уже задать множество самых различных, крайне неудобных для собеседника вопросов: наводящих и косвенных, зондирующих и уточняющих, зеркальных и контрольных и даже риторических, – умело направляя беседу в нужное русло. Он обращал внимание не только на непосредственные ответы, но и на тон, мимику, длительность и характер пауз, микродвижения глаз и другие неявные признаки, позволяющие проникнуть под самую кожу, прямиком во внутренний мир допрашиваемого.

Теперь же пришёл черёд вопросов заключительных, которыми глава особой службы неизменно завершал свои мастерские допросы, каждый из которых был исключительным, неповторимым произведением следовательского искусства, достойным найти своё место в профильных учебниках.

– Всё верно, господин канцлер, – тяжело выдохнул Стефан, полностью подтверждая выдвинутое обвинение. – Лично на него.

Глядя на измученный вид нелегального ювелира, можно было подумать, что его вновь долго и жестоко пытали. Лицо и шею покрывала ледяная испарина, шумное дыхание с трудом вырывалось из груди, а в воспалённых от слёз глазах застыли отчаяние и печать непередаваемой, неодолимой безысходности. Прикованный к специальному массивному стулу, мужчина был совершенно обездвижен и не мог даже утереть обильно заливающий лоб пот.