Но Эжен с силой сжал её руку, призывая оставаться на месте, и быстро зашептал ей почти в самое ухо:

– Кажется, мы договорились, что это будет не исповедь, и я согласился вас выслушать только потому, что вы сказали, что вам нужна помощь. Я не помог вам? Всё просто. Нет причины бояться этой слежки. Нет необходимости изводить себя неприятными воспоминаниями. Верьте в будущее, как в него верю я.

– Нет… Нет! Я тебе этого не прощу! – о, сколь многое отдала бы Эмилия, чтобы сейчас провалиться сквозь землю, но… «Боже! Я призналась ему в любви! Я сама!» – Слышишь! Никогда не прощу!!! – шипела она в бессильном отчаянии.

– Смотрите, к алтарю подошёл Пит, это ему поручено пасти вас, – Эжен сощурился, – Если вы так сердиты, то вот она возможность поквитаться, только возвысьте голос. Пит здесь не один. Я не уверен, что им удастся меня схватить, но побегать они меня заставят, это точно. Так что же вы?

Эмилия скосила взгляд и, правда, увидела спину Пита. Он, подобно статуи, стоял перед алтарём, возможно, весь превратившись в слух. И сердце девушки ушло в пятки. Она медленно перевела полные ужаса глаза на Эжена, но, казалось, он не хотел понимать всю отчаянность своего положения.

– Эмилия! Я был не прав, говоря, что за это время ничто не изменилось. Перед вами уже другой человек. Прежнего Эжена больше нет, он утопил своё горе в море вина и постарел лет на десять. Это не тот восторженный мальчишка с пылающими наивным восхищением глазами. Это страшный циник и хам, который теперь только тем и занят, как бы насолить человеку, лишившему его детство родительского тепла… Да и вы уже не та Эмилия де Рельгро, передо мной очаровательная девушка с доброй душой, умная, сильная, от заносчивой снежной королевы не осталось и следа. Ради встречи с вами не грех рискнуть этой никчемной головой. А ради тех слов, которые я услышал не самым праведным путем, теперь и умереть не страшно. Но да я слишком люблю жизнь, тем более что она, похоже, только начинается! Поэтому не тревожьтесь попусту ни о будущем, ни о прошлом.

– Эжен, ты… безумен!

– Очень многие так думают, – усмехнулся Эжен, – Может быть, это и так, предлагать руку и сердце такой своенравной особе! Но да не стану более занимать ваше внимание, вы пришли сюда, чтобы побыть в одиночестве. Извольте, я исчезаю.

И с тем Эжен встал, при этом капюшон ловко съехал на лоб, снова надёжно скрыв его лицо, рука его торжественно поднялась и осенила лоб девушки крестным знамением.

– Да прибудет мир в твоём сердце, дочь моя! – торжественно, невероятно правильно на лате произнёс он и, набожно сложив руки, не спеша, удалился.